Заколдованная рубашка - [38]

Александр был явно смущен.

— Я… я хотел спросить еще одно, капитан Датто, — сказал он извиняющимся тоном. — Не мог ли я видеть вас в начале апреля в приемной коменданта тюрьмы Сан-Микеле?

Брови Датто чуть сдвинулись над переносьем.

— Как хотите, это странный допрос, синьоры, — сказал он с принужденным смехом. — То я должен объяснить вам, почему переоделся монахом, то вы вдруг видите меня или моего двойника где-то в совсем несуразном месте. Позвольте вам сказать, чтоб уж раз навсегда покончить с этими вопросами, — обратился он уже прямо к Александру. — Для интересов нашего дела мне однажды действительно понадобилось надеть сутану. Но с конца марта я здесь, в Генуе, исполняю поручения генерала и никак не мог бы одновременно находиться в Риме, да еще у коменданта тюрьмы Сан-Микеле. — Он усмехнулся. — Я мог бы тоже спросить вас, каким образом вы оказались там, у этого коменданта, синьор, но мне отлично известны дела, которые вас привели в Сан-Микеле.

Датто снова легко поклонился и своей размашистой походкой направился в глубь сада.

Александр и Лев молча следили за тем, как исчезала за деревьями его высокая фигура.

— Не понимаю, откуда он мог узнать, что я был в деле с Пелуццо! взволнованно сказал наконец Александр. — Ведь об этом знали только Александра Николаевна, ваш приятель Лоренцо Пучеглаз да оба заключенных. А здесь, в Генуе, я рассказал об этом только вам. Откуда же он мог пронюхать!

— Стало быть, только от кого-нибудь из нас, — пожал плечами Мечников. — И скорее всего — от женщины. Женщины обычно не умеют хранить тайн.

Александр вспыхнул и с вызовом посмотрел на друга.

— Александра Николаевна — необычная женщина. К ней ваши мерки не подходят!

— Возможно. — Мечникову не хотелось обижать Александра. — Послушайте, дружище, а вы вправду уверены, что у начальника тюрьмы видели именно Датто? Смотрите не взведите напраслину на невинного.

— К сожалению, не могу сказать наверное, — со вздохом признался Александр. — Там было очень темно, видны были только брови да нос. Но мне показалось, что этот человек подал коменданту левую руку.

— В тот момент вы были напряжены, вам всюду чудились, наверное, враги и шпионы, — сказал Мечников. — Доказательство ваше шаткое. Однако, — он помедлил, — однако и мне этот человек не очень-то нравится.

24. Галубардо

По садовой ограде кто-то по-мальчишески забарабанил палкой. Захрустел гравий.

— Кажется, профессор? — встрепенулся Александр.

В самом деле, от калитки по садовой дорожке к ним приближался профессор Претори.

Сухощавый, по-молодому стройный, он неторопливо шагал, опираясь на трость с набалдашником из слоновой кости. В юности профессор недолгое время служил в кавалерии, и это до сих пор сказывалось в постановке его головы и плеч, в подтянутости и щеголеватости всего его облика. Белые, отливающие металлом волосы пышной волной лежали над высоким лбом. Лицо было узкое, нервное, с двумя глубокими усталыми морщинами, идущими от крупного носа к женственно доброму рту. Сквозь стекла очков блестели темные пламенные, как у дочери, глаза.

— Ага, мои молодые друзья уже здесь! — воскликнул он, увидев обоих русских. — Это очень кстати: кажется, сегодня я наконец смогу выполнить то, что обещал вам.

— Что, профессор?

— Представить вас генералу. Он обещался нынче заехать ко мне. Боже праведный, какая сила и энергия у этого человека! — с восторгом сказал Претори. — Двадцать часов в сутки на ногах, во все входит сам: набирает людей, оружие, снаряжает корабли, пишет воззвания, заботится о продовольствии, разрабатывает весь план наступления.

— Сказал он вам, когда думает отправляться? — нетерпеливо осведомился Мечников.

— Как только прибудет еще отряд бывших альпийских стрелков. Кажется, это будет очень скоро. Видели бы вы, что сейчас делается в гавани! Настоящий бивуак! Эх, был бы я на пятнадцать лет моложе, тотчас взял бы в руки ружье и пошел за Гарибальди! — Претори повертел в руках свою трость, стукнул ею по земле. — А теперь вот ноги немощные мешают. Фу, какая это гадость — быть стариком!

Александр и Мечников с улыбкой взглянули на него.

— Да вы куда моложе всех нас, профессор, — сказал Мечников. — Мы с Александром просто завидуем вашему энтузиазму, вашей приподнятости над обыденным. Синьорина Лючия говорила нам…

— Кстати, где Лючия? — перебил его Претори. — В саду? Ага, и Датто здесь? Сейчас я их обрадую. — И он принялся звать: — Энрико! Лючия! Идите скорее сюда! Нынче у нас дорогой гость! Надо приготовить для него что-нибудь прохладительное!

Из глубины сада прибежала запыхавшаяся Лючия с неизменным Датто.

— Отчего же вы, отец, не предупредили меня, что приедет генерал? бурно набросилась она на Претори. — Чем же теперь прикажете его угощать? У меня в доме нет ничего особенно хорошего.

— Генералу и не нужно ничего особенного, — вмешался Датто. — Вы же знаете, это сама скромность. Он и нас, своих соратников, учит…

— Ну, вас-то, Энрико, он так и не выучил скромности, — бросила ему Лючия и поспешно скрылась в доме — готовиться к приему гостя.

Датто передернулся: он принимал очень близко к сердцу резкие выходки Лючии.

— Синьорина всегда шутит, — пробормотал он, пытаясь усмехнуться.