Заколдованная - [8]

Потом он увидел, как она вынула из ножен древний серебряный кинжал.

— Нет, — хрипло прошептал он.

И вдруг понял, что кинжал предназначен для стягивавших его узлов, а не для него самого. Со стоном он прекратил сопротивление. Когда напор крови ослабел, боль в голове стала утихать.

Эмбер подняла на него глаза, оторвавшись от работы, и ободряюще улыбнулась.

— Прости, что пришлось тебя связать, — сказала она. — Ты был… не в себе.

Кто бы ты ни был.

— Никто не знал, что ты станешь делать, когда проснешься, — добавила она.

Незнакомец глубоко вздохнул, когда его правая рука оказалась свободной. Остальные веревки быстро поддались сверкающему кинжалу. Не успел пот от короткой битвы высохнуть у него на теле, как он был уже свободен.

— Прости, — повторила Эмбер. — Эрик приказал, чтобы тебя связали для моей безопасности. Но я знаю, что ты не причинил бы мне ничего плохого.

В ответ незнакомец лишь покачал головой. Несколько мгновений он лежал и смотрел на Эмбер, стараясь понять, что с ним случилось.

Он ясно понимал лишь одно: чем меньше он двигался, тем меньше боль в голове.

— Болен? — переспросил он наконец. — Я был болен?

Эмбер кивнула.

— Что это за болезнь, которая не оставляет человеку ничего — ни памяти, ни даже собственного имени?

Эмбер похолодела. Дрожащими руками она убрала кинжал в ножны.

Неужели сбывается пророчество Кассандры? Я не сделала ничего безрассудного. Ничего неразумного. Он не может быть человеком без имени. Но он им был.

— Ты не помнишь своего имени? — спросила она голосом, в котором слышалась боль.

— Нет, ничего не помню, только…

— Что?

— Темнота. Тысяча оттенков черного.

— И все?

Густые ресницы слегка дрогнули, когда незнакомец, потирая свои кровоточащие запястья, стал смотреть в потолок, словно искал там нечто такое, что мог видеть лишь он один.

— Золотой свет, — медленно сказал он, — нежный голос зовет меня, манит из этой странной ночи, веет на меня ароматом лиственницы и сосны.

Карие глаза, усеянные серыми, зелеными и синими крапинками, пристально глянули на Эмбер. Движение его руки было таким быстрым, что она оказалась схваченной в мгновение ока. Его пальцы скользнули в ее волосы до самой кожи. На этот раз он держал ее мягко, но так крепко, что ей было никак не вырваться.

Да Эмбер и не хотела вырываться. Странное ощущение удовольствия разливалось по всему ее телу. Она много раз прикасалась к незнакомцу, тогда как он до этого к ней еще не притрагивался. От разницы в ощущениях у нее перехватило дыхание, хотя она ясно понимала, что его чувства кипят неистово, грозно и могут в любую минуту вырваться наружу.

Незнакомец медленно притянул Эмбер на кровать рядом с собой. Он зарылся лицом в ее волосы и глубоко вдохнул их аромат. Эмбер легко коснулась губами его щеки и груди, как привыкла делать за долгие часы ухода за больным.

— Это была ты, — сказал он охрипшим голосом.

— Да.

— Я тебя знаю?

— Ты знаешь лишь то, что помнишь, — ответила она. — Скажи сам, знаешь ли ты меня.

— Кажется, я никогда еще не встречал девушки прекраснее тебя. Даже…

Глубокий голос незнакомца умолк, а сам он болезненно нахмурился.

— Что с тобой? — спросила Эмбер.

— Не могу вспомнить ее имени.

— Чьего?

— Самой прекрасной девушки, которую я когда-либо видел. Пока не увидел тебя.

Когда незнакомец говорил, Эмбер нарочно плотно прижала ладони обеих рук к обнаженной коже его плеча. И уловила смутный образ девушки с огненными волосами и ясными глазами изумрудного цвета.

Образ растаял, не оставив у него в памяти никакого имени, которое он мог бы связать с этим нежным лицом. Он покачал головой и с досады грубовато выругался.

— Не спеши, дай себе время оправиться от болезни, — сказала Эмбер. — Память вернется к тебе.

Крупные руки схватили ее за плечи, и сильные пальцы глубоко погрузились в плоть.

— Но времени нет! Я должен… должен… Проклятье, не могу вспомнить!

Слезы выступили на глазах у Эмбер, когда через нее хлынул поток мучительного отчаяния незнакомца. Он был человеком, для которого честь являлась самым ценным достоянием. Он дал клятвы, которые надо выполнить.

Но не мог вспомнить, кому давал эти клятвы.

И не мог вспомнить, в чем клялся.

Из горла Эмбер вырвался крик, потому что боль незнакомца, его страх и ярость были и ее болью, страхом и яростью, пока она к нему прикасалась.

В тот же миг хватка вокруг ее плеч ослабла. Загрубевшие в сражениях руки стали ласкать, вместо того чтобы впиваться в плоть.

— Прости меня, — хрипло проговорил он. — Я не хотел сделать тебе больно.

Удивительно ласковые пальцы провели по ресницам Эмбер, вытирая слезы. Вздрогнув от неожиданности, она открыла глаза.

Лицо незнакомца оказалось совсем рядом с ее лицом. Несмотря на собственное волнение, он тревожился за нее. Она видела это так же ясно, как густые темные ресницы, обрамлявшие его карие глаза.

— Ты н-не сделал мне больно, — сказала Эмбер. — В том смысле, как ты думаешь.

— Но ты плачешь.

— Это от твоих страданий. Я так явственно их чувствую.

Темные брови приподнялись. Тыльной стороной пальцев незнакомец легонько провел по щеке Эмбер. Ощутил горячую влагу слез.

— Не плачь, нежная фея.

Эмбер невольно улыбнулась сквозь слезы.