Заключительный аккорд: Краткая история книжного пиратства - [6]
Век американских пиратов
Во второй половине девятнадцатого века было несколько попыток обуздать интернациональное пиратство путем двухсторонних соглашений между государствами, но истинный международный стандарт авторского права появился только в 1886 г., когда Германия, Бельгия, Испания, Франция, Соединенное Королевство, Италия, Швейцария и Тунис подписали Бернскую Конвенцию о защите литературных и художественных произведений. Начиная с Берна, местное и международное пиратство стало явным предметом национального внимания, который часто вызывал новые инструкции и санкции. Однако для многих стран применение закона об авторском праве оставалось инструментом манипулирования между желанием дешевого доступа к иностранным произведениям, интересами национальных издателей требованиями международных торговых партнеров. В этом контексте одним из главных пиратских государств были Соединенные Штаты Америки.
Почти сто лет Американский закон об авторском праве был ярким примером ситуативного пиратства — поведения, которое не нарушало законов США, но широко осуждалось за рубежом. Федеральный закон США об авторском праве, принятый в 1790 г., базировался на «Статуте королевы Анны» и также предусматривал 14-летний срок охраны с возможностью его продления. Но, возможно из-за неверного толкования английского закона (Patterson 1968:200), американский закон предоставлял авторские права только и исключительно гражданам США. Поскольку большая часть наименований импортировалась из Британии, это положение создавало массовое субсидирование американских издателей и помогло установить де факто культурную политику дешевых книг, которая, в свою очередь, способствовала массовому образованию общества. Это положение сохранялось вплоть до 1891 г., когда был принят Акт Чейса (Chace Act), который предоставлял ограниченные права иностранным авторам. Прошло еще сто лет, прежде чем США присоединились к Бернской Конвенции в 1989 г.
США упорно сопротивлялись Британским требованиям в течение столетия, так как это отвечало интересам развития новой нации и ее издательской индустрии. Это сопротивление часто истолковывалось как отстаивание суверенного права и четкая политика национального совершенствования. Как выразился один издатель во время одного из многочисленных дебатов по предмету:
Все богатство английской литературы принадлежит нам по праву. Английская литература приходит к нам, как жизненно необходимый воздух, беспрепятственно, без налогообложения, даже не требуя перевода; и неужели мы введем такой налог и тем самым возведем барьер для распространения света разума и морали? Не построим ли мы дамбу, которая перекроет поток реки знаний? (Solberg 1886:251).
Ко второй половине XIX века сочетание высокой грамотности, резко снизившихся затрат на печать и самых развитых в мире почтовой и транспортной систем привело к быстрому росту рынка книг и журналов в США (Beniger 1986). Дешевая пиратская литература помогла усилить индустрию книгоиздания и дать образование быстро растущей американской читательской аудитории:
Пиратство породило аудиторию и широкомасштабную деятельность в области редактирования, производства печатной продукции и критики. Между тем, востребованность британской пиратской литературы, возможно, в конечном счете, создавала стимулы для авторов, а также изобретение характерных тем, новых литературных форм и методов (Bender and Sampliner 1996/97:268).
Даже притом, что американские авторы активно лоббировали большее уважение к авторскому праву, пиратское столетие закончилось только тогда, когда крупнейшие бизнесмены-издатели с Восточного побережья США приложили свои усилия к этому вопросу. Этот поворот, как обычно это бывает, был результатом стремления выиграть в конкурентной борьбе, а не моральных соображений: к концу девятнадцатого века восточные издатели столкнулись с конкурирующими новыми фирмами Запада. Заметим, что эти новички книжного рынка работали вне системы джентльменских соглашений, которая регулировала конкуренцию между издателями Восточного побережья (и строили свои отношения с британскими издательскими домами путем неофициальных выплат роялти) (Clark 1960). (Clark 1960). Когда попытки ограничить конкуренцию через суды не дали желаемого результата, фирмы Восточного побережья решили, что международный закон об авторском праве мог бы обеспечить им преимущество перед менее богатыми и влиятельными западными конкурентами путем охраны и защиты издательских прав. Изменение отношения к зарубежным авторским правам произошло быстро, и движение, направленное на присоединение к международному сообществу, пошло полным ходом.
Акт Чейса 1891 г. расширял защиту иностранных авторских прав, но явно был написан для обслуживания конкурентных интересов национальных издателей. Как отмечал один ученый, этот акт имел достаточное число лазеек, «чтобы сделать расширение защиты иностранных авторских прав иллюзорным» (Ringer 1967:1057). Такая ситуация сохранялась и после того, как США официально приняли международные нормы, и оставалась постоянным источником напряжения в отношениях с европейскими издателями. К середине 1930-х гг. некоторые датские издатели, разочаровавшись в юридических средствах решения проблемы, перешли к политике возмездия:
Книга о том, как всё — от живого существа до государства — приспосабливается к действительности и как эту действительность меняет. Автор показывает это на собственном примере, рассказывая об ощущениях россиянина в Болгарии. Книга получила премию на конкурсе Международного союза писателей имени Святых Кирилла и Мефодия «Славянское слово — 2017». Автор награжден медалью имени патриарха болгарской литературы Ивана Вазова.
1990 год. Из газеты: необходимо «…представить на всенародное обсуждение не отдельные элементы и детали, а весь проект нового общества в целом, своего рода конечную модель преобразований. Должна же быть одна, объединяющая всех идея, осознанная всеми цель, общенациональная программа». – Эти темы обсуждает автор в своем философском трактате «Куда идти Цивилизации».
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Украинский национализм имеет достаточно продолжительную историю, начавшуюся задолго до распада СССР и, тем более, задолго до Евромайдана. Однако именно после националистического переворота в Киеве, когда крайне правые украинские националисты пришли к власти и развязали войну против собственного народа, фашистская сущность этих сил проявилась во всей полноте. Нашим современникам, уже подзабывшим историю украинских пособников гитлеровской Германии, сжигавших Хатынь и заваливших трупами женщин и детей многочисленные «бабьи яры», напомнили о ней добровольческие батальоны украинских фашистов.
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.
В центре эстонского курортного города Пярну на гранитном постаменте установлен бронзовый барельеф с изображением солдата в форме эстонского легиона СС с автоматом, ствол которого направлен на восток. На постаменте надпись: «Всем эстонским воинам, павшим во 2-й Освободительной войне за Родину и свободную Европу в 1940–1945 годах». Это памятник эстонцам, воевавшим во Второй мировой войне на стороне нацистской Германии.