Заключённый с боевиками ИГИЛ - [8]

Поскольку мой отец был пастором, наша семья часто переезжала. Когда я был в четвёртом классе, мы в очередной раз поменяли место жительства и переехали в другой город. Мне, самому младшему в семье ребёнку, переезжать в новый район в разгар учебного года всегда было очень трудно, потому что каждый раз одноклассники спрашивали меня: «Чем занимается твой отец?»

Это очень естественный вопрос, но я боялся сказать правду. Я боялся, что мои одноклассники будут смеяться надо мной, если узнают, что мой папа — пастор, поэтому я говорил, что он — пчеловод. Мой ответ не был полностью ложью, потому что хобби папы были пчелиные ульи. Но в глубине души я знал, что лгал, и мой разум всегда возвращался к истории в Библии, когда другой Петр, Симон Петр, ученик Христа, отрекался от Иисуса, говоря, что не знает этого человека (Евангелие от Луки 22:54–62).

В детстве меня преследовало осознание того, что я отрёкся от Христа. Мне было стыдно. Когда в пятнадцать лет я стал христианином и начал следовать за Христом, я принял сознательное решение никогда больше не отрекаться от своего Спасителя.

В годы моего обучения в средней школе церковь отца часто посещали сотрудники службы безопасности. Они следили за его служением, за ним лично и затем сообщали о его христианской деятельности правительству. В дополнение к своему служению в церкви, мои родители также вели тайную, подпольную программу обучения ученичеству для молодёжи по всей стране. Однажды я вернулся из школы и узнал, что мои родители арестованы. И прежде, чем их отпустили, им пришлось пройти массу дотошных допросов службой безопасности.

Именно мой отец научил меня, как вести себя во время допросов. Он научил меня важности отвечать на вопросы последовательно и внимательно, потому что следователи часто задавали одни и те же вопросы многократно, чтобы обнаружить разницу в ответах. Он также научил меня тщательно разделять информацию, уже известную следователю, и ту, которую он хочет узнать.

Я не знал, что будет на следующий день, и чувствовал себя плохо подготовленным к тому, что мне предстояло, но я успокоился, полагаясь на Божье обещание Давиду, данное в Книге Псалмов: «Хранит Господь простодушных: я изнемог, и Он помог мне» (Псалом 114:6).

Размышляя об этом псалме, я заметил человека, спускающегося по лестнице. У него были седые волосы и длинная седая борода, а его кожа была светлой, более как у араба, чем как у суданца. Я видел его раньше: он сидел в холле гостиницы «Черчилль» в Аддис-Абебе два месяца назад. Меня осенила отрезвляющая мысль: «Суданской службе безопасности было известно обо мне всё ещё до того, как я въехал в страну».

6

Двадцать два часа тому назад в четырёх тысячах километров на северо-запад в нашем доме в Праге моя жена Ванда с нетерпением ждала от меня весточки, в то время как меня допрашивали в аэропорту Хартума.

Когда наступило 07:30 утра, Ванда начала волноваться. Она должна была получить от меня сообщение до того, как мой рейс вылетел из Судана в 2 часа по её времени. Самое позднее, я должен был выйти на связь, либо прислав смс, либо по скайпу, к 07:30 утра, когда мой рейс вылетел из Найроби в Амстердам. «Возможно, Петр пропустил свой рейс?» — задавалась она вопросом. Ванда знала, что я должен был вернуться в Прагу в 17:30, но к вечеру от меня всё ещё не было никаких вестей. Она проверила расписание рейсов авиакомпании и узнала, что в ту ночь было ещё два входящих рейса из Амстердама, причём последний должен был прибыть в 22:30.

Ванда выросла номинальной католичкой. Она была внучкой фермера, заключённого в тюрьму за сопротивление попыткам коммунистов отобрать у него землю. На протяжении всей своей ранней жизни она не интересовалась Богом. В двадцать лет Ванда начала работать в больнице — в том же отделении, где работал и я.

Однажды я сознательно оставил Библию в комнате дежурного персонала, чтобы читать её во время своей смены. В течение нескольких недель я подозревал, что её читает кто-то ещё. Когда заведующий отделением потребовал, чтобы я убрал Библию, Ванда подошла ко мне и попросила дать ей Писание.

В ноябре 1989 года, когда в Чехословакии во время Бархатной революции начали рушиться стены коммунизма, стены вокруг сердца Ванды также начали рушиться. Со временем Ванда стала христианкой. Когда в возрасте пятнадцати лет я посвятил жизнь Христу в летнем лагере в Восточной Германии, я пообещал себе, что никогда не женюсь и не буду воспитывать детей при коммунизме. Однако всё поменялось, и я оказался очарован этой смелой, красивой женщиной и её расцветающей христианской верой.

Со временем между мной и Вандой установилась тесная связь, и мы часами обсуждали Евангелие и свою общую приверженность Иисусу Христу. Наша дружба вскоре переросла в любовные отношения, и 6 апреля 1990 года мы обменялись брачными обетами. Как принято в нашей стране, после свадьбы Ванда стала Вандой «Яшковой» — эта фамилия на чешском языке означает, что она «принадлежит» Яшеку.

Ванда доверилась мне, и мы вместе доверили наше будущее Христу, независимо от того, что ожидало нас впереди.

* * *

В то утро Вава сдала свой последний экзамен по внутренним болезням и провела вечер, празднуя с друзьями. Около 22:30 она получила от матери обеспокоенное текстовое сообщение: «Пропал отец». Вава поспешила домой.