Заключенный на воле - [19]

Халиб поднялся, прошелся до двери, ведущей наружу, неспешно вернулся и уселся обратно.

— Значит, шпион. И неважно, как ты его пропустил.

В голосе императора появились обвиняющие интонации.

— Это очень опасно.

Пятна на лице Веда проступили еще отчетливей. Он произнес:

— Все, кто был связан с этой операцией, сейчас задержаны, Возвышенный. Допросы уже ведутся.

— Хорошо, — Халиб резко кивнул. — Что вы планируете в отношении Лэннета?

— Мы изменим ему отпечатки пальцев — современная техника позволяет нарастить искусственные отпечатки, которые держатся почти два года, — и уберем шрам с лица.

— Сделайте ему другой, — перебил управляющего император.

— Не понимаю.

Этому не было никаких разумных объяснений. И все же Халиб нутром чуял, что Лэннет должен носить какое-то зримое доказательство своего участия в боях. В этом молодом человеке чувствовалось нечто, говорящее о сражениях и о смертельном риске. Халиб знал об этом, знал, что сам никогда не испытает ничего подобного — слишком жесткие рамки его связывают, — и ему отчаянно хотелось хотя бы в этом отношении поступить с Лэннетом честно. Но как объяснить это Веду? Вед поймет, в чем тут загвоздка, — но нельзя, чтобы он заподозрил, что император, которому он так верно служит, способен на подобные чувства. Императорам не полагается испытывать зависть. И потому Халиб сказал:

— Ему нужна приметная внешность. Не менее приметная, чем нынешняя. Любой, кто взглянет на его новое лицо, должен сразу понимать, что этот человек примечателен, что он не похож на всех остальных. На самом деле, я хочу, чтобы, когда все закончится, ему вернули прежний шрам. Капитан Лэннет должен быть именно таким, какой он есть.

Вед давно успел привыкнуть к странностям императора и потому просто сказал:

— Будет сделано.

Некоторое время он сидел молча, выжидая: может, Халиб перестанет смотреть куда-то в пространство и скажет что-нибудь еще? Потом управляющий поднялся, нарушив тишину глухим смешком.

— Не могу поверить, что он взялся за это дело. Нет почти никаких шансов, что он добьется от Этасалоу чего-нибудь такого, что позволило бы ему обелить себя. Я признаю решимость этого человека, но он глупец.

— Да.

Император был задумчив, если не сказать рассеян. Он пробормотал, обращаясь скорее к пространству перед собой, чем к Веду:

— А когда мы последний раз говорили о моих сыновьях? Ты не помнишь?

— Последний раз? Несколько лет назад. А почему вы об этом спрашиваете, Возвышенный? Что, там тоже какая-то проблема?

Халиб сделал неопределенный жест, уставившись на глянцевитую поверхность стола. Потом он с упрямой неторопливостью поднял голову и, прежде чем ответить, подождал, пока Вед полностью осознает его нынешнее настроение.

— Возможно, тебе захочется подумать о моих сыновьях и о том, как редко я упоминаю о них, прежде чем еще раз при мне назвать Лэннета глупцом. Только подумай как следует, Вед. Но я отвлекаю тебя от слишком многих дел сразу — включая расследование и подготовку нашего капитана к выполнению задания. Прости мне мою болтовню.

К тому моменту, как император умолк, красные горящие пятна успели исчезнуть с лица Веда. Теперь они сменились бледностью, поглотившей пролегавшие вдоль носа линии, и лицо управляющего сделалось одутловатым. Он рывком поднялся на ноги — как и положено дисциплинированному подчиненному в присутствии правителя, властного над жизнью и смертью.

— Мы досконально разберемся с этой засадой, Возвышенный. И я обещаю, что, когда мы закончим возиться с маскировкой Лэннета, его не узнает родная мать, а к его легенде невозможно будет придраться.

Халиб улыбнулся.

— Позаботься об этом, Вед. Я тебе доверяю.

На этот раз Вед покинул библиотеку куда поспешнее обычного. Халиб едва успел отметить про себя, что за эту ночь он сказал сразу двоим людям о том, что он им доверяет. Настоящий рекорд. Если не считать, конечно, тех случаев, когда он говорил это просто для красного словца. На этот раз император сказал именно то, что имел в виду.

Подождав несколько минут, Халиб нажал на кнопку и вызвал слугу. Слуга быстро явился на зов, и император велел подать ему в спальню легкую закуску. Они покинули библиотеку вместе, а в холле разошлись в разные стороны.

В то самое время, как Халиб автоматически отвечал на салют двух стражников, стоящих у двери его спальни, человек по имени Мард прятался за стволом дерева, что росло в одном неосвещенном парке, в отдаленном районе Коллегиума. Мард внимательно следил за ярко освещенными воротами, прорезающими высокую стену.

При этом освещении стена выглядела белоснежной. Она тянулась на добрых десять футов в высоту и на сотню — в длину, примыкая к более темной части парка. На значительном расстоянии за стеной стояло здание, но отсюда были видны только его верхние этажи. Безмятежность его архитектуры скрадывалась ночной тьмой, и, тем не менее, она оставалась очевидной. Из зашторенных окон струился рассеянный свет.

Мард постепенно перемещался, но при этом прилагал все усилия, чтобы оставаться в тени. Он знал, что в парке ему ничего не грозит; теплодетекторы, вмонтированные в ворота, были нацелены на улицу. Прожекторы, расположенные на углах, тоже были установлены так, чтобы светить параллельно высокой стене. Мард знал, что помимо сигнализации здесь должна наличествовать защитная система. Большинство домов были оборудованы той или иной разновидностью сигнализации. Официальным учреждениям позволялось, кроме того, иметь еще и защитную систему, а найти учреждение официальнее этого было бы трудно. Так что все здешние датчики способны привести в действие спусковые крючки, а проволока, протянутая поверху стены, находилась под высоким напряжением. Таящиеся под землей и управляемые электроникой мины находились на боевом взводе. Хватало здесь и других скверных сюрпризов, включая дрессированных слинкатов — хищников с гор Атика, которых за умение бесшумно подкрадываться с жертве называли еще скрадами. Куцехвостые скрады с непропорционально большими для их тел головами и со слишком большими для их морд глазами заставляли человека, увидевшего их впервые, хохотать над уродством нескладных зверей. Когда же он обнаруживал, что мускулистые задние лапы скрадов снабжены бритвенно-острыми шпорами, смех быстро стихал. А если ему доводилось увидеть четырехдюймовые клыки скрадов, смыкающиеся наподобие ножниц, незадачливый весельчак и вовсе каменел. И ни одному человеку, повидавшему, как скрад молниеносно настигает и убивает свою жертву, и в голову не пришло бы смеяться над обманчиво неуклюжими животными.