Заклятое золото - [31]

— Этого нет, но одних заставляет молчать страх, а других — соучастие в преступлении. Я думаю, служащие до сих пор молчали потому, что это было им выгодно, рангом же поменьше просто боялись вас. Теперь-то они, конечно, заговорят!

— Нетрудно восстановить рабочих против тех, кто им в течение долгих лет дает кусок хлеба! Это — давно известный факт! А затем вы выступите в благородной роли защитника «угнетенных»? Это даст вам возможность блеснуть своим красноречием. Приготовьтесь защищать и себя на своем процессе, так как я, безусловно, за клевету посажу вас на скамью подсудимых.

— Я очень рад этому. Чем больше будут говорить о содержании моей брошюры, тем скорее будет достигнута моя цель.

Рональд подошел к Эрнсту ближе и с ног до головы окинул его презрительным взглядом.

— Неужели вы думаете, что я вас боюсь?

— Да, боитесь, иначе не пришли бы сюда! Вы хотите разузнать, мне известно о ваших делах, нет ли еще чего-нибудь, о чем не упомянуто в брошюре. Но вы напрасно утруждаете себя; больше того, что вы прочли в брошюре, вы пока не услышите. Могу одно вам сказать, что вооружен я очень хорошо.

— Этого следовало ожидать; борьба со мной нелегка; ведь я — Феликс Рональд! — и миллионер, гордо выпрямившись, уничтожающим взглядом посмотрел на своего противника, точно хотел стереть его в порошок.

Однако молодой нотариус не смутился; он слегка улыбнулся и так же гордо произнес:

— А я — Эрнст Раймар.

Рональд закусил губы. Он был поражен подобной дерзостью, какой-то нотариус из маленького городка осмеливается поставить себя на одну ступень с финансовым королем, всесильным Рональдом!

— Ах, да, вы — Раймар, — насмешливо протянул он. — Боюсь, ваше имя доставит вам много неприятностей. Хотя лично вы ни в чем не виноваты, но на вашем имени лежит пятно позора. Всем покажется несколько странным, что один из членов этой семьи является строгим судьей общественной морали.

Этот удар не произвел ожидаемого действия; Эрнст даже не вздрогнул и иронически спросил:

— Следовательно, вы публично собираетесь сообщить о пятне, которое якобы лежит на нашем имени? Таким способом вы собираетесь обезоружить меня?

— О том, что я собираюсь делать, я не обязан перед вами отчитываться!

— Правильно! Но я тоже знаю, как мне следует поступить в таком случае. Мы ведь не в первый раз с вами сталкиваемся. Десять лет тому назад мы уже вели один разговор, и вы так же хорошо помните сказанные тогда слова, как их помню и я.

— Да, я их не забыл, но не советую вам напоминать мне о них, — с ледяной холодностью возразил Рональд. — В порыве отчаяния вы были совершенно невменяемы, а с безумными не считаются. Если бы не это обстоятельство, вам пришлось бы сильно раскаяться в том, что вы сказали.

— Да я и тогда уже знал, что одних предположений мало, а необходимы неоспоримые доказательства, факты. Теперь дело обстоит несколько иначе. Предупреждаю вас, будьте осторожны с подкупленной вами прессой. Если вы осмелитесь писать о мнимом преступлении моего отца, то я ни перед чем не остановлюсь. Тогда, клянусь Богом, я открыто брошу вам в лицо то слово, которое лишь однажды сорвалось с моих уст. Теперь мне поверят!

Рональд не проронил ни звука; ни один мускул не дрогнул на его лице, только глаза засверкали безграничной ненавистью. Его правая рука как бы случайно потянулась к груди и нащупала карман сюртука. Раймар следил за движением этой руки и отступил на несколько шагов, резко и громко спросив:

— Что это значит?

Рональд точно очнулся и медленно опустил руку.

— Вы правы, — глухим голосом пробормотал он, — нам не следует оставаться наедине, не то опять может случиться несчастье! Увидим, что произойдет дальше, а пока до свиданья! — С этими словами Рональд вышел твердой, уверенной походкой, высоко подняв голову. — В Гернсбах! — приказал он кучеру, садясь в ожидавший его экипаж.

Эрнст остался один. Его подавленное, грустное настроение, овладевшее им после свидания с Эдитой, несколько рассеялось. Беседа с Рональдом ясно показала ему, что теперь не время мечтать и сокрушаться о потерянном счастье! Он глубоко вздохнул, как бы сбрасывая с себя давившую его тяжесть, и громким бодрым голосом проговорил:

— Ну, теперь смело вперед!.. Нужно жить и бороться с неправдой!

12

Майор вернулся в город счастливым женихом. Одновременно с ним выехал и Трейман, не менее счастливый тем, что вез в Гейльсберг столь ошеломляющую новость. Макс присоединился к дяде в крайне удрученном настроении, потому что и эта «сельская идиллия» кончилась для него поражением. Никто из троих и не подозревал того, что во встреченном ими закрытом экипаже ехал Феликс Рональд.

Ночной сумрак уже окутывал землю, когда последний прибыл в Гернсбах.

Жених вместе с невестой прошел в ее комнату и, страстно прижимая Эдиту к груди, сказал:

— Благодарю тебя! Я не хотел просить об этом свидании в Гернсбахе, и, если бы ты не приехала сюда, оно едва ли состоялось бы. В настоящий момент я не могу уехать из Штейнфельда, но недели через две мне, вероятно, придется отправиться в Берлин. Благодарю тебя за то, что ты приехала!

В его голосе звучала бурная радость. Однако Эдита почти нетерпеливым движением высвободилась из его объятий и торопливо сказала: