Заклятие слов - [16]

И, в конце концов, результатов в своей работе она добилась замечательных. А увлеченный, умеющий работать человек всегда будет — скажем так — немного преувеличивать значимость своей области деятельности, явный и тайный смысл того, чем он занимается. Это, пожалуй, любому профессионалу свойственно, и без этого нет ощущения истинности своей профессии.

А может быть, мелькнула у меня мысль, в ее догадках что-то и есть, просто я не готов еще это воспринять. Не ждет ли она, когда я буду готов ей поверить? И что ради этого мне нужно увидеть?..

— Хорошо, — а глаза у нее сделались отрешенными, будто она размышляла о чем-то своем. — Хорошо. Может быть… Если чего-то неожиданного не обрушится.

— А вы ждете каких-то неожиданностей? — полюбопытствовал я.

— Не то, что жду, — она нахмурилась. — Я улавливаю их присутствие в воздухе. Знаете, когда живешь в небольшом городе, то приучаешься очень чутко улавливать колебания в его атмосфере. Приблизительно так, как у кого-то ноют кости перед дождем.

— Случайно, не я всколыхнул эту атмосферу? — я старался говорить шутливо. — Непроизвольно, своим приездом?

— Нет, вы здесь ни при чем, — вполне серьезно ответила она. И пошла в другое хранилище. — Я вам еще кое-что покажу.

Она подвела меня к стеллажу, на котором стояли книги в довольно неказистых обложках.

— Вот это все я восстановила. В частности, я нашла упоминание, что в середине двадцатых годов нашей библиотеке был сделан роскошный подарок. Мы получили все книги издания Общества бывших политкаторжан. В конце двадцатых годов это общество было разогнано, позже все его члены были ликвидированы, уничтожены в лагерях, а книги их издательства было велено уничтожить. Не буду рассказывать, как я нашла эти книги, которые, к счастью, не были уничтожены. Их просто свалили в сарае, чтобы уничтожить потом. Пустить на растопку, быть может. Да так и забыли о них. У меня много было таких находок. Кроме всего прочего, мне пришлось осваивать ремесло переплетчика. Вот, видите, воспоминания Деникина, включенные в многотомник «Революция и гражданская война в воспоминаниях белогвардейцев». Вот маркиз де Кюстин. Все то, что долгие годы было строго-настрого запрещено. А вот это, — мы перешли к другому стеллажу, — те книги, о которых даже по телевизору говорили. Полный комплект последнего журнала Николая Ивановича Новикова, «Кошелек», с особой яростью запрещенного Екатериной Второй. Здесь же, кстати, и другие его журналы: «Трутень», «Живописец»… Чудом уцелевший экземпляр первого издания «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева. Словом, вся вольная мысль конца восемнадцатого века. И это тоже — мои находки.

Она покачала головой, будто вспоминая. Ворон, задремавший, казалось, приоткрыл глаза и глянул на нее.

— Когда я перебирала картотеку, то обратила внимание на некоторые несостыковки. В частности, не хватало кое-каких номеров, хотя, вроде бы, все единицы хранения были на месте. Я решила составить опись недостающих номеров, и стала вырисовываться очень занятная картина. Я вам еще покажу мои расчеты, но смысл в том, что, если взять книги в целом, за любую эпоху, расклад по жанрам окажется приблизительно одним и тем же. Как ни странно вам это покажется, но художественная литература занимает очень небольшое место в общем объеме издаваемых книг. Мы этого не замечаем, потому что в первую очередь, как нам самим кажется, мы читаем романы и стихи, читаем детективы и фантастику, любовные истории и классику. Но это нам только кажется, да. Если поглядеть, сколько раз на дню мы обращаемся к телефонным справочникам, к учебникам, словарям и пособиям, к изданиям по нашим профессиям, к кулинарным книгам или к юридическим кодексам, вроде законов о труде или о правах пенсионеров, и ко всему прочему, что называют «утилитарной» литературой, то выяснится, что художественная литература занимает в нашей жизни не так уж много места. Да вот, один пример. Знаете, какое издательство было самым мощным в советские времена?

— «Худлит»? — предположил я.

Она улыбнулась и покачала головой.

— Вовсе нет. «Воениздат». Мне, библиотекарю, составляющему описи и каталоги, это очень наглядно видно. «Воениздат» выпускал чуть не восемьдесят процентов всей книжной продукции. Четыре пятых всего книжного моря, представляете? И в основном, если припомните, это были книги по истории, по технике, по экономике. А если добавить еще такое мощное издательство как «Советская энциклопедия», да еще издательства, выпускавшие учебники, то окажется, что доля художественной литературы — никак не больше десяти процентов. И так было во все времена. Пропорции могли сколько-то варьироваться, но общие соотношения оставались приблизительно одинаковыми. В какую-то эпоху могло быть больше книг по математике, чем по биологии, в какую-то наоборот, в какую-то эпоху на первый план выходили богословские издания, в какую-то — популярные врачебные советы, это от интересов эпохи зависело, но всегда можно говорить о том, что на одно художественное произведение приходилось четыре-пять изданий «нон-фикшн», как это сейчас называют, позаимствовав американский термин.