Заклятие - [14]

– Думаешь, стоит идти на болото? Там же нечисть. Дух свои топи, знаешь, как бережет? Сколько добрых молодцев сгинуло…

– А есть другие варианты, Сень? Не просто так же мне приснился способ, как снять чужие чары!

Я посмотрел на Ядвигу, которая издала стон и перевернулась на другой бок. Если умрет – и мне не жить без нее. Виноват буду, что не уберег, не защитил, струсил… Поцеловать бы на прощание эти сухие горячие губы, прошептать заветные слова, что на сердце… Может, услышит, одолеет хворь…

– Приглядишь?

– Ты, главное, вернись, – тихо ответил кот, таким образом желая мне удачи.

Ядвига.

Почему же так темно? Хоть бы луч света… Один-единственный.

Ничего.

А тут как чернила, которыми батюшка любил подписывать договоры с послами, пролиты.

И время от времени чудится, будто кто-то меня зовет, манит, обещает что-то… Глупости, конечно. У темноты не может быть голосов. Только я об этом подумала, как в странном то ли сне, то ли забытье, хлынули со всех сторон невиданные чудовища, схватили меня, потащили.

Не вырваться. Я даже не пытаюсь. Такой меня страх одолел, что ни ногой, ни рукой не пошевелить. А чудовища хрипят, плечи острыми когтями царапают, рычат… И почему я, как нормальная девица, не могу упасть в обморок? Даже во сне не получается. Марьяна, сестрица моя родная, чтоб ей икалось, в детстве, как что не по ее выходило, сразу разыгрывала хворь. Да так искусно, будто и не царевна она вовсе, а балаганная артистка.

Пробирались мы на такие представления на ярмарке тайком с нянюшкой да сенными девчонками и безумно их любили. Красиво, ярко, празднично – аж дух захватывает. Мне казалось, что на свете нет ничего прекраснее, чем игра актрис на площади. А потом… забылись как-то девичьи забавы все разом. И радость вернулась лишь, когда я стала летать на метле. Я чувствовала себя частью небес, свободной птицей, что может коснуться облака. Глупости, конечно. Но небо… Оно было настолько прекрасным и удивительным, что в него невозможно не влюбиться.

Утром распускалось, как невиданный волшебный цветок, играя такими красками, что никакие самоцветы, спрятанные у драконов в пещерах и запертые в кованых сундуках, не сравнятся. А вечером и особенно ночью небо кажется темным, как бархат, на котором кто-то случайно рассыпал мерцающие бусины. Весной и летом чудится высоким настолько, что сколько бы ни поднималась я вверх – оно не заканчивалось. Зимой же наоборот – слишком низким. Но все равно предела ему не было. Да и есть ли у него край? Звездочет вон рассказывал, что нет, и звезды на небе выглядят почти так же, как солнце, только далеко они от нас… Даже на волшебном ковре-самолете полетишь и не догонишь. А так хотелось… Сорвать бы парочку звезд с небес (оно не обеднеет, я точно знаю!), загадать желания… Интересно, смогли бы светила вернуть к жизни моих родителей? Но вряд ли даже им под силу поворачивать время вспять…

Иногда же мне до безумия хотелось просто сесть на метлу и лететь к линии горизонта. Но… У меня есть Сенька, на кого я его брошу?

Я тряхнула головой и обнаружила, что в своем сне настолько замечталась, что не заметила, как чудовища меня отпустили и исчезли.

И снова темнота. Оглушающая, вязкая. Хоть пальцами трогай или ножом режь. Вытягивает силы, не дает вдохнуть… Как долго я тут нахожусь? Выберусь ли? Ни окон, ни дверей, ни солнечного луча…

И голова теперь по-настоящему кружится, перед глазами все плывет. Падаю вниз? Или мне это тоже кажется?

Дмитрий.

Топь тонула в тумане, пряталась, как застенчивая невеста, таилась, как лютый зверь. Пахло тиной, затхлой водой, клюквой. Я вгляделся и увидел на темно-зеленых кочках капли ягод. Болото казалось пустым, заброшенным, безжизненным.

Я сосредоточился, призвал свою силу, нахмурился. Да уж… хорошего мало. Серо-темное, почти черное пространство, которое только силы может тянуть. И сколько молодцев погибло на этом проклятом болоте?

Усмехнулся. Меня сейчас уже ничто не остановит. Да и, если так посмотреть, нелепо это – отступать. Красные девицы за ягодами по кочкам скачут, а я вдруг испугаюсь. И Ядвига в избушке… Как она там? Когда я уходил, попросил лешего приглядеть, но на сердце такая тоска, что ничто не вылечит. Ни хмельная брага, ни ратный бой, ни воспоминания… Лишь улыбка на лице суженой. Ничего, вытащу я тебя, ненаглядная.

Болото под ногами хлюпало, как жадный зверь. Сапоги тонули в бурой воде, которая обманчиво казалась прозрачной, почти хрустальной. Наклониться бы, напиться… Болотнику этого только и надо.

Я поправил меч и пошел дальше. Слева замелькали огоньки. Слабые, едва уловимые, вовсе не казавшиеся зловещими. Но и это ощущение было неверным. Заманят такие в самую топь – не вернешься. Спасибо батюшке за то, что учил меня этим премудростям. Сколько раз эта наука мне жизнь спасла!

– Далеко собрался?

Я споткнулся и чуть не выругался.

– А меч бы свой спрятал.

Болотник, хозяин этих милых местечек, от которых хотелось держаться подальше, сидел на кочке в паре шагов от меня. Глаза у него, как у любой нечисти, были ярко-желтыми, огромными. Сам же он, покрытый темно-серой чешуей, с огромными перепончатыми лапами с когтями, смотрел на меня, не мигая.