Заклятие короля - [5]

Она не могла прочитать его взгляда — его глаза были на­сыщенно карими, как переплеты старинной книги, — но удо­вольствовалась другими подсказками. Он не до конца рас­слабил плечи. Грациозность уверенных движений сменилась резкостью. И морщины у рта пролегли четче.

Какой же силой он обладает? Узнав его клан, она узнает и си­лу. У каждого клана были определенные способности, переда­ющиеся по наследству в вырождающихся поколениях. Тиго­ни не просто так вдохновили людей на мифы о молниях Зевса. Они собирали и концентрировали кинетическую энергию — что в итоге выглядело весьма похоже на грозовые молнии.

Но ее мучитель мог оказаться и гибридом.

Одри росла в клане Тигони, но мало кто не напоминал ей об истинном ее происхождении. Ее неизвестный отец был Пендреем, одним из яростных берсерков, вдохновивших Се­верные и кельтские мифы. Только Мэл смог простить ее мать. Место Одри в клане Тигони было оправдано лишь его вме­шательством.

Дети-гибриды могли наследовать невероятные — и опас­ные — способности в уникальном их сочетании. Или же не наследовали ничего. Как Одри. У нее так и не выработался иммунитет к чужому презрению и сплетням.

Имя Одри она услышала в одном из американских филь­мов. И вместе с Малнефоли они согласились, что лучше ей будет покинуть твердыню Тигони в высоких скалистых го­рах Греции. Она получила образование в закрытой школе Америки. Деньги и влияние клана гарантировали, что со вре­менем она станет американкой.

Она повстречала Калеба в безобидном книжном магазин­чике колледжа, среди подержанных текстов и канцелярских товаров. История Российской Империи — этот курс они, как оказалось, оба посещали, дружно закатывая глаза на лекци­ях слегка сумасшедшего профессора-шотландца. Они поже­нились еще до выпуска, и она любила его всем сердцем.

Но хранила свои секреты. Она была из Королей Дракона. Жизнь до закрытой школы была сплошной ложью. Он же­нился, не зная ее имени.

Но несмотря на чувство вины, она защищала свою новую жизнь — и глубоко похоронила боль от изгнания. А теперь ей уже никогда не вернуться ни в один из домов. Джек был не просто ее сыном — он был всем, что у нее осталось в жизни.

Лето поднялся, не сводя с нее глаз.

— Если ты сдвинешься с места, я оставлю тебя здесь на ночь. Замерзшую. Мокрую. Без мыла, одежды и еды.

Одежды и еды.

— Еще угрозы?

— Ты вернешься в запертую камеру вместо свободного пе­ремещения по залу для тренировок.

— Это зал для тренировок?

— Для таких, как ты.

Сила в его голосе почти вынуждала ее покориться. Голос был низким, гортанным, словно заговорила глубокая рана. Ошейник словно прикипел к его горлу. Одри задрожала по причине, не связанной с холодной водой.

Он зашагал по коридору. Его развязный шаг бесил ее и в то же время завораживал. Рельефные, скульптурно вылеплен­ные бедра несли его тело с удивительной грацией. Обнажен­ную спину покрывало кружево шрамов. Кожаные полоски доспеха, поддерживающие грудную пластину, скрещивались под лопатками.

Мускулистый. Жилистый.

И снова дрожь.

Одри оттирала с кожи бумагу больничной рубашки. Обна­женная, она отвернулась от пещеры. Благой Дракон, этот гро­мила был прав. Она была грязной. Грязь и отмершая кожа схо­дили под ее ладонями, забивались под ногти. Вскоре она промерзла до самых костей, но наслаждалась новым чувством.

Она останется сильной и научится всему, чему сможет. Никто не разделит ее с Джеком. Она лишь молилась Драко­ну о том, чтобы к тому времени от ее мальчика что-нибудь осталось.

Мужчина вернулся. У ее бедра приземлился обмылок. Одри быстро схватила его. Мыла хватило как раз на то, что­бы домыться. Она обернулась через плечо, когда собралась помыть между ног. Он присел на корточки, опираясь спиной на противоположную стену. У его сапог лежала стопка све­жей одежды.

Голая спина Одри покрылась мурашками. Он хватал ее за промежность. Вот lonayíp ублюдок!

Охранники в человеческой лаборатории пользовались ее телом, когда она была одурманена или связана. Глубинные инстинкты подсказывали, что этот мужчина захочет, чтобы она сопротивлялась.

Отвернувшись, она намылила свои грязные волосы. Год на­зад она жила с Калебом и Джеком в солнечном кондоминиу­ме Манхэттена, с видом на небольшой парк. Ее ванная была наполнена чувственными радостями. Мочалками. Солями для ванны. Увлажнителями кожи со всевозможными запахами, для разных целей. Сейчас все это казалось смешным.

Женщина, в которую она превратилась, радовалась чужо­му обмылку. По крайней мере он не был стягивающим кожу химическим дезинфектантом. Ее кожа огрубела, как и она сама. Это мыло казалось теперь почти... приятным. Малень­кое изменение в режиме, но то самое изменение, которого ей отчаянно не хватало.

— Иди забери свою одежду.

Конечно же. Какой мужчина упустит возможность погла­зеть на обнаженную женщину? Вот только она ожидала, что голос его окажется хриплым, дрогнет.

Одежда. Затем еда. Шаг за шагом стелились перед ней, как дорога из желтого кирпича перед Дороти, шагавшей к Изум­рудному Городу. Она почти улыбнулась. Джеку было четыре, когда они впервые посмотрели «Волшебника страны Оз». Ле­тучие обезьяны так напугали его, что Калебу пришлось обме­нять ОУБ на «Машины». Одри делала попкорн. Они разреши­ли Джеку не спать допоздна, чтобы досмотреть любимый фильм, но он засопел на диване, раскинувшись у Калеба на ко­ленях. Ее муж, невероятно светлый блондин, гладил пшенич­ные волосы их мальчика.