Заклятие Черного Кинжала - [4]

«Ни за что не влезла бы сюда, если б знала, — думала Табеа, — но теперь, оказавшись в доме, я не прощу себе, если не исследую все до конца».

Из-под двери пробивался свет — очень слабенький, еле заметный, — но девочке нестерпимо захотелось увидеть его источник. Медленно и совершенно бесшумно она опустилась на колени и, скорчившись, заглянула в щель.

Там, за дверью между каменных стен, она увидела ведущие вниз ступени. Не веря своим глазам, Табеа поморгала и снова прильнула к щели.

Каменные ступени, ведущие вниз? Подавляющая часть домов в Этшаре-на-Песках не имеет подвалов. Пески, в честь которых получил свое название город, неимоверно затрудняют земляные работы — все углубления тут же осыпаются. По той же причине большинство строений в городе не превышают трех этажей. Более высокие сооружения либо заваливаются, либо проседают. Некоторые особо эксцентричные обыватели ухитряются выкапывать погреба для хранения овощей, мяса или вина, но эти детища экстравагантности обычно довольно мелки, и спускаются в них по приставным деревянным лестницам.

Из рассказов о далеких землях Табеа знала о существовании подвалов, но пока ни одного не видела, если не считать подвалами узкие щели, в которых ей иногда приходилось прятаться. Представление о подземельях в ее уме сводилось к донжону в замке Верховного Правителя (о тамошних темницах она слышала всю жизнь или, скорее, ровно столько, сколько себя помнила), а также к таинственным вооружениям в далеких и экзотических странах.

Как ей хотелось увидеть больше! Со своего места на уровне пола она могла рассмотреть лишь каменные стены, железные перила и одну-единственную верхнюю ступень.

Вдруг Табеа поняла, что до нее доносится чей-то голос. Затаив дыхание и стараясь не обращать внимания на удары сердца, она превратилась в слух. Голос принадлежал немолодому мужчине, говорившему неторопливо и назидательно, — слов, увы, Табеа не разобрала.

Может, это тот чародей, в чьей рабочей комнате она находится?

Ну конечно, он, кто же еще? Наверное, он произносит заклинание? А может быть, она слышит магические формулы? Неужели маг общается с каким-нибудь духом или вызывает иное сверхъестественное существо?

До слуха Табеа доносился лишь один голос — ответов она не слышала, хотя по тону было ясно, что мужчина к кому-то обращается.

От напряжения и внутреннего возбуждения Табеа начал бить озноб.

Здесь, в подвале, маг наверняка вершил свои тайные дела. Если бы он спустился распить бутылочку, то не стал бы бубнить таким тоном и, кроме того, она слышала бы его шаги. Однако голос звучал ровно и исходил из одного места, как будто его обладатель стоял или сидел. И вообще обычной работой в подвалах не занимаются, время просто так там не проводят; подвалы созданы для сокрытия тайн, для свершения мистических действий, не предназначенных для посторонних глаз.

В следующее мгновение раздался шорох, и Табеа, отпрянув от двери, вскочила на ноги. От резкого движения пламя свечи заколебалось и едва не потухло.

На воровку, взгромоздясь на стопку бумаг, взирало маленькое зеленое существо. Затем оно пискнуло и прыснуло в темноту, рассыпав листки.

Табеа одними глазами проследила за его исчезновением, не пытаясь бежать. Пламя свечи колебалось — на стенах и на полу бешено плясали тени. Девочка боялась двигаться, понимая, что в этой безумной пляске меняющихся форм она может споткнуться или налететь на какой-нибудь предмет.

Более того, свеча могла погаснуть, а чародей вынырнуть из подвала, прежде чем Табеа успеет снова зажечь ее. Девочка стояла у дверей в подземелье, прикрывая свечу ладошкой, до тех пор пока пламя не стало гореть ровнее. Со времени исчезновения звереныша, а может быть, и бесенка прошлого довольно много времени.

Наконец она повернулась к двери и, затаив дыхание, прислушалась.

Полоска света под дверью теперь приняла очертание буквы «L». Дверь не была заперта, и Табеа, вскакивая, задела ее, приоткрыв чуть-чуть шире.

Девочка понимала, что из дома, пока это еще возможно, надо смываться, но искушение сказалось слишком велико. Сил отказаться от возможности увидеть чародея за работой не было.

«Кто знает, — думала Табеа, — может быть, и я могла бы стать чародеем, сложись моя судьба несколько иначе. Не исключено, и у меня есть талант к магии. Кто знает?»

Конечно, она понимала, что знать это может любой дипломированный чародей, но ей ни разу не представилась возможность спросить.

Или ей просто не хватило смелости сделать это?

Такая нелепая мысль заставила ее фыркнуть. Неужели она, Табеа Воровка (эту кличку она придумала себе в прошлом году), многообещающая карманница и одаренная домушница, сумевшая забраться в жилье чародея, побоялась бы задать вопрос представителю магической профессии?

Впрочем, время для этого упущено. Ей уже пятнадцать, а никто не возьмет ученика, которому больше тринадцати.

Если бы семья захотела помочь, когда ей исполнилось двенадцать, если бы отчим согласился замолвить за нее словечко…

Но этого не случилось. А когда Табеа к нему обращалась, он отказывался, отговариваясь занятостью, либо бывал пьяным в дым. Десятки раз он обещал заняться этим позже и обязательно устроить ее жизнь, но так ничего и не сделал. Мать — тоже дрянь порядочная — вечно возилась со своими двойняшками; а когда те, по счастью, одновременно засыпали, она уже настолько изматывалась, что могла заниматься лишь самыми неотложными делами. Табеа в ее глазах была большой девочкой и могла сама о себе позаботиться. Мать иногда помогала детям заниматься азбукой и цифирью, но из дома не выходила, опасаясь, что двойняшки продерут глаза и начнут орать.