Заклятие Черного Кинжала - [5]

Когда Табеа исполнилось тринадцать, только старый Клурос принял в ней участие. Это не было официальным ученичеством — в Этшаре не имелось гильдии воров и взломщиков, но даже такое ремесло лучше, чем ничего.

Во всяком случае, лучше борделя в Солдатском Городке.

Кроме того, Табеа знала, что ее внешность и обаяние не обеспечат ей успех в борделе. В присутствии незнакомых людей она всегда чувствовала себя крайне стесненно. Все могло закончиться тем, что, не найдя клиента, она ночевала бы на Поле у Пристенной Улицы. Наверное, ей давно следовало убежать из дома, подобно старшему брату Танду. Но у Табеа просто не хватило мужества.

Итак, она стала воровкой. И это занятие подходило для нее как нельзя лучше. С самого детства девочка научилась оставаться в тени, стараясь не попадаться на глаза раздраженной матери и избегая встреч с вечно пьяным и злющим отчимом.

Во всяком случае, она не пропала без вести, как пропали Танд и отец. Воровство давало ей пищу, после того как это отказался делать отчим. Тенниа попрошайничала на Рынке у Больших Ворот, Тесса подозрительно много времени проводила в Солдатском Городке, Табеа же в целом существовала совсем неплохо. Два года воровства преподнесли ей несколько весьма приятных подарков.

И вот ремесло привело ее в этот дом, дав возможность исподтишка наблюдать за чародеем, творящим тайные дела в подземелье. Осторожно, дюйм за дюймом, она начала открывать дверь, чуть приподнимая ее за ручку, чтобы не скрипнули петли.

Да, она не ошиблась, вниз действительно шли ступени, зажатые между каменными стенами. В конце лестницы горела лампа. Удлиненная тень девочки легла поперек комнаты.

Она начала осторожно спускаться, затаив дыхание и останавливаясь на каждой ступеньке, чтобы прислушаться и присмотреться. Мужской голос — голос чародея — с каждым шагом гудел все громче и громче. И наконец Табеа увидела, что находится за аркой в конце лестницы.

Там была небольшая каменная площадка, огороженная черными железными перилами; лестница же раздваивалась, и ступени шли далее вниз по обеим сторонам площадки. Неужели подземелье было таким глубоким?!

В конце лестницы ею вновь овладела неуверенность. Внизу открылась огромная палата, залитая светом из многорожкового канделябра, висевшего прямо перед ней, но за пределами каменной площадки с черными перилами. Что там происходило, Табеа не видела.

Но если она двинется дальше, ее заметят.

Девочка прислушалась и поняла, что уже может разобрать слова.

— …он — часть тебя, — говорил чародей. — Частица твоей души, твоей сущности. Он — не сгусток энергии из случайного источника, к которому ты можешь обратиться вовне…

До Табеа впервые донесся ответ. Голос был высоким и принадлежал то ли ребенку, то ли женщине. Слов она не разобрала.

Нет, отказываться от такого захватывающего приключения просто преступно. Она двинулась вперед, пригибаясь все ниже и ниже. Арку девочка миновала уже на коленях, а к металлическим перилам подползла, лежа на животе. Ладонями она опиралась о каменный пол, готовая в случае опасности мгновенно вскочить и бежать.

Ее глазам открылся подвал, подземелье или, если хотите, склеп. В дюжине футов над ее головой находился сводчатый потолок с ребрами многочисленных арок, а пол оказался в двадцати футах ниже площадки — или (по ее прикидке) около тридцати футов под землей. Поразительно, почему море не затопило подземелье?

Но чему удивляться? Мощные каменные стены служили надежным заслоном и были способны сдержать напор воды и песка. Каждая стена с каменными опорами являла собой квадрат со стороной в тридцать футов, в результате чего помещение оказалось почти правильным кубом. Напротив лестницы находился широкий очаг, сложенный из сланца. Над очагом шел полированный каменный дымоход. Окна в помещении, естественно, отсутствовали, а у каждой стены стоял тяжелый стол на козлах.

Пол в палате был выложен каменными плитами и покрыт пушистым ковром, на котором, скрестив ноги, лицом друг к другу сидели два человека — мужчина лет пятидесяти и девочка года на два моложе Табеа. Облаченный в красную мантию мужчина держал в руках серебряный кинжал, второй кинжал и кожаные ножны лежали у его колена; на полу в беспорядке валялось еще несколько небольших предметов. На девочке была простая белая накидка, и ее руки оставались пустыми. Она внимательно слушала чародея.

— Лезвие никогда не затупится, если ты жива и здорова, — произнес мужчина. — А полировка будет неизменно сверкать, пока ты хранишь крепость духа.

Девочка молча кивнула. Табеа смотрела во все глаза. Вне всякого сомнения, перед ней чародей со своей ученицей.

— Единственным прикосновением он разрушит любые оковы, даже тяжелые цепи, — продолжал чародей. — Я имею в виду оковы материальные. Он может справиться с легкими заговорами и даже некоторыми заклятиями, но существуют такие заклинания, против которых он бессилен.

Табеа позволила себе немного расслабить руки. Парочка настолько увлечена беседой, что заметит ее только в том случае, если она оплошает и привлечет их внимание.

— Все это не более чем побочные эффекты, — сказал чародей, — своего рода вторичный продукт. Надеюсь, после четырех месяцев занятий ты это понимаешь?