Заклятие целомудрия - [6]

К назначенному сроку Улеф, Конан и еще четверо пришли на Разбойничью площадь — пустырь недалеко от Закатных ворот. Там их уже ждал Большой Юсуф, теневой правитель Асгалуна с двумя десятками людей. Почти сразу же подошел и Шакал со своими бойцами. Главари-конкуренты отошли в центр пустыря и довольно долго — не меньше колокола — разговаривали. Выглядело это мирно. Ни криков, ни ругани, ни размахивания руками.

Киммериец откровенно заскучал. Ему стало казаться, что сегодня обойдется без драки.

Однако, вышло иначе. Улеф вернулся злой, но довольный:

— Сейчас мы покажем этой суке! Готовьтесь, парни. Будет драка! — вполголоса сказал он. — Сейчас Юсуф все объявит.

И, действительно, Юсуф встал между врагами и начал:

— Сынки! договориться нам не удалось. Спор слишком серьезен. Так решите его по Закону. Оружием! С каждой стороны по шесть воинов. Луки, арбалеты и метательное оружие применять запрещено! Бой до окончательного уничтожения одной из сторон. Вперед!

Противники вышли на середину площади и встали шеренгами друг напротив друга. Конан вопросительно посмотрел на Кривоногого. Тот еле заметно кивнул, и варвар с громким воплем ринулся в атаку, слыша, что сзади рванули и остальные…

Спору нет, у Шакала были хорошие воины, достаточно умелые, чтобы выжить в бесконечных уличных схватках в грязи Черного квартала.

Но куда им, детям изнеженного полдня, до сына диких киммерийских гор, где новорожденному мальчику в колыбель кладут меч. Они умели пользоваться своим оружием, а клинок Конана был продолжением его самого. Плоть от плоти его правой руки…

… Он даже не понял, как это произошло. Только что дико орущий гигант был перед ним, а теперь пропал! Удар по спине! Он еще пытался повернуться, на тело уже налилось свинцом, не слушалось, оседало…

За спиной киммерийца упал в чахлую траву первый поверженный враг.

… Конан поднырнул под свистнувший меч. Ударить лезвием он не успевал, пришлось навершием, вышибая зубы, ломая нос, отбрасывая противника на землю. Варвар на ходу метко ударил в горло, пока не опомнился. Второй остался лежать, хрипя и булькая в агонии. Третий попытался достать киммерийца сбоку, но он играючи увернулся. Пнул врага в колено и, когда тот невольно просел, косо ударил в незащищенную грудь. И сразу же молниеносным обратным движением снес голову…

Битва закончилась…

— Как детей… — буркнул Конан себе под нос.

К нему подошел Улеф, на ходу вытирая саблю:

— Это кровь и дерьмо Шакала! Я выпустил ему кишки. Он и его бойцы стали падалью, а мы никого не потеряли! Слышишь, киммериец? Никого! Пошли, сегодня в моем доме праздник! Вина, баранины, женщин — ничего не пожалею!

— Эх, Кривоногий, на мне ж заклятие это проклятое! Отдай мне девчонку, и мы в расчете.

— Забирай, как договаривались! Пойдем!

Девушка долго не могла поверить, что снова свободна. Она, похоже, уже свыклась с тяжкой долью рабыни и, скорее всего, наложницы.

И вот неожиданное спасение. Всю дорогу она рыдала и благодарила киммерийца. И так этим его достала, что у него даже мелькнула шальная мысль проверить и эту сторону заклятия тоже, но он все-таки решил этого не делать. Незачем искушать судьбу, да и колдун, еще гляди, расстроится…

Собственно, Корвус не шибко обрадовался явлению варвара с девушкой в ночи. Он был хмурый и заспанный. Пустив бывшую рабыню в дом, аквилонец загородил проход двинувшемуся следом Конану.

— А вы, милостивый государь, идите! Рубин ищите. Видеть вас без него не желаю!

С этими словами он ушел, а слуга сноровисто захлопнул дверь, едва не заехав слегка оторопевшему киммерийцу по носу.

Для Конана наступили трудные времена. Целыми днями он бродил по Асгалуну, злой, как сотня демонов, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, хоть маленький след, чтобы выяснить судьбу потерянного камня. Он терся на рынках, пугая торговцев сурово-мрачной рожей. Болтался в гавани. Дважды сходился там в рукопашной с ершистыми грузчиками и один раз с пьяными корсарами с Барахских островов. По несколько раз посетил каждое из многочисленных питейных заведений. Бил морду двум трактирщикам — бедняги осмелились выразить неудовольствие слишком частыми визитами варвара…

И все без толку. Никаких, даже малейших, намеков или слухов. Проклятый рубин словно растворился в воздухе! Исчез, как его и не было.

Каждый вечер Конан заходил к аквилонцу, но и колдун терялся в догадках. Но заклятие снять отказывался, как варвар его и не упрашивал.

Так прошло десять мучительных дней. Проклятое целомудрие совершенно измучило киммерийца. Лишенный привычного рациона и удовольствий, он похудел и осунулся. Что не удивительно, ведь питаться приходилось капустой, репой и другими бананами, запивая все это простой водичкой.

Даже молоко желудок принимал с трудом. Несколько раз варвар пытался хлебнуть вина, а потом долго мучился животом. Это он-то, никогда ничем не болевший! А уж о женщинах, даже думать было больно…

На одиннадцатый день Конан, все больше и больше напоминавший злобного духа, чем самого себя, бесцельно бродил по городу. Прохожие расступались перед ним и старались не смотреть в глаза.

Уже ближе к вечеру киммериец увидел маленький храм Бела и решил зайти. В конце концов, от Крома помощи ждать не приходится, да и в друг жрецы покровителя воров чего-нибудь да слышали.