Заклятие - [23]
С десяток людей-пантер арестовали в 1911 году в Габоне. Они разорвали и сожрали молодую женщину. В 1930 году в Сенегале двести десять туземцев обвинялись в преступном колдовстве… В другом месте миссионер видел африканцев, способных раздваиваться и находиться сразу в двух местах… И еще, по общепринятому мнению, колдуны использовали мертвых, чтобы терроризировать живых… Воздействие на расстоянии — широко распространенная практика. Н'нем — это человек, одержимый Эвуром. Эвур — внутренняя сила, не зависящая от воли Н'нема. Она руководит его действиями и наделяет способностью творить вещи, на первый взгляд чрезвычайные… Увлекшись, полный любопытства, я перелистывал страницы. Виктор Элленбергер рассказывает, что у кафров тембу женщинами овладевает своего рода одержимость, психоз Мотеке-теке; он может длиться месяцами и толкает их на преступные деяния. В период кризиса они надолго теряют сознание, утрачивают память, страдают от стреляющей головной боли…
И все же я оставался при своем мнении. Свидетельства впечатляли. Подписывались люди, известные всему миру, такие, как Альберт Швейцер. Но не много ли этих свидетельств? Я недовольно ворчал про себя: «А доказательства?.. Где же доказательства?..» Отупев от цитат, ссылок, описаний, я закрывал книгу и удивлялся, что все еще нахожусь в собственном кабинете. Удивление переходило в радость. Здесь я в безопасности. В книжном шкафу я видел студенческие учебники, курсовые по физике, химии.
И я говорил «нет» этой кошмарной Африке — такой отличной от щедрой, доброй Африки Мириам. В пять входила Элиан с подносом в руках. Она пила чай. Я же отдавал предпочтение обжигающему черному кофе.
— Брось свои фолианты, дорогой, — произносила она. — Отдохни.
Ее совершенно не интересовало, что я читаю, ее загодя отталкивали размеры, объем книги. Она не проявляла абсолютно никакого любопытства. Единственные книги, изредка попадавшиеся мне на глаза, были небольшие трогательно-сентиментальные романы, рассеянно пролистываемые ею. После ужина я еще с час читал. Если я за что берусь, то делаю это основательно, поэтому я отмечал на карточках наиболее существенные моменты, подбирая их по рубрикам: колдовство, ясновидение, биолокация и т.д. Мне казалось, что, поступая так, я разделаюсь со своими прежними подозрениями. К тому моменту, когда я смог вернуться к работе, Мириам была полностью оправдана. Поэтому, возвращаясь в Нуармутье, у меня было тревожно на душе. Я привык чувствовать себя виноватым перед Элиан, но теперь еще большую вину я испытывал перед Мириам. Машину отремонтировали. Ближе к вечеру море отступило. Самый подходящий момент. Я отправился в путь, решившись на этот раз расспросить ее об отношениях с туземцами. Виаль явно преувеличивал.
Мириам была рассеянной и озабоченной. Ньете отказывалась принимать какую-либо пищу. Она лежала там, где раньше была прачечная, позже переделанная под дровяной сарай. Здесь Мириам оборудовала вольер, где зверь ел и спал. Едва справившись о моем самочувствии, Мириам предупредила, что со вчерашнего дня Ньете почти никого к себе не подпускает. Ронга, сидя на корточках, плакала. Гепард зарычал, когда я присел рядом, и мне стало ясно, что нужно быть поосторожнее. Я стал говорить, выбирая самые успокоительные интонации, затем, осмелев, погладил по голове. Ньете не возражала.
— Воду пьет?
— Да, много.
Осмотреть как следует — не может быть и речи. Зверь нервничает. По-моему, дело в печени. Мириам упрямо кормила ее со своего стола. Сама любила сладости и ее пичкала шоколадом и сахаром.
— Боюсь, как бы она не стала агрессивной, — сказала Мириам.
Я был растерян. Я любил Ньете, но спокойнее было бы содержать ее в зоопарке. Мириам слишком небрежна по натуре, чтобы серьезно заниматься животными, тем более хищным животным. Но высказать это вслух я не решился.
— Диета, — сказал я. — Никакого молока, сахара. Ничего, кроме нескольких косточек погрызть. Там будет видно.
По взгляду, брошенному Ронгой, я понял, что она того же мнения. Но Мириам я не убедил. Я увлек ее на свежий воздух.
— Животное в неволе, — добавил я. — В этом все зло… Не веришь?.. Как-то ты говорила мне о травах, об африканских лекарствах. Хочешь, я напишу своему африканскому коллеге?
— Он ничего в этом не смыслит.
— А ты?
— Я — да.
— Что же конкретно тебе известно?
— Тебе не понять. Нужно увидеть все своими собственными глазами… О, пожалуйста, Франсуа… Будь что будет!
Мы поднялись на второй этаж и устроились на балконе. Было жарко. В воздухе пахло смолой.
— Мне не нравятся здешние запахи, — сказала она. — У меня от них мигрень.
— Ты много общалась с африканцами?
— Да. Когда я была еще совсем маленькая, у нас была служанка… Н'Дуала… Необыкновенная женщина. Я не отходила от нее ни на шаг. Отца дома никогда не бывало. Мать то и дело отлучалась. Н'Дуала обращалась со мной как с дочерью.
— Почему необыкновенная?
— Она знала все… всякие секреты… например, как заставить расти цветы, как заговаривать дождь.
— Серьезно?
Мириам сложила руки на затылке и, глядя сквозь сосны на небо, принялась напевать странную песенку, напоминавшую арабский речитатив:
