Заклятье луны - [69]

Эннабел громко застонала, когда Фалькон снял рубашку и своей мускулистой грудью прижался к ее груди.

– Ты, – прошептала она, касаясь губами темных завитков на его шее, – ты все для меня, отныне и навеки.

– Не знаю, как «навеки», но мне бы хотелось испытать «отныне». – Еще один маневр, и на нем не осталось никакой одежды.

Эннабел обнимала своего возлюбленного, и его упругое тело вызывало в ней ощущения, которые не поддавались ни контролю, ни описанию.

– Когда я впервые увидел тебя, то понял, что ты станешь моей женщиной, которую я буду любить всю жизнь, – его рука ласкала ее бедра и приближалась к пылающему лону, которое жаждало большего.

– Той ночью на тропе? После того, как я услышала твою речь, я тоже поняла, что ты станешь частью моей жизни.

Ласковые слова, которые Фалькон шептал Эннабел, утопали в поцелуях, которыми он осыпал ее тело. Он ласкал грудь девушки и восхищался ее божественной формой.

Ничто не могло остановить его страсти. С жадностью изголодавшегося человека он впивался в это сладкое тело, которое Эннабел с радостью отдавала ему. Она понимала, что его страсть сильнее ее. Он сильнее нуждался в обладании ею. Она помогла своему возлюбленному отыскать путь в царство экстаза.

В тот момент, когда он проник в нее, она закричала, хотя сейчас и не помнила о том, что дала обещание:

– Тримейн!

Он на мгновение остановился. Ей показалось, что она умирает, желание переполняло ее.

– Да. Закрой глаза, любимая, и отдайся мне полностью… – Крик Фалькона, когда он овладел своей возлюбленной, наполнил комнату и слился с другим, более тихим.

Когда Эннабел открыла глаза, она увидела лицо Тримейна Шеффилда. Девушка наклонила к себе его голову и поцеловала шрам. Он выглядел таким беззащитным и ранимым в мягком вечернем свете.

– Я сразу полюбила тебя. Сердце говорило мне, что такая любовь бывает только однажды, только к одному мужчине.

Он страстно поцеловал девушку.

– А я знал, что может быть только одна Изабелла, та, которую я люблю и никогда не стану ненавидеть, как бы сильно ни старался.

– Так вот, что имел в виду Джереми, когда сказал после твоего ухода, что мы больше никогда не увидим Тримейна Шеффилда. – Эннабел провела пальцем по шраму на лице Трея и вспомнила историю о том, откуда он. – Ты отказался от имени, от дома, от своего положения, чтобы навсегда остаться Фальконом.

– Дорогая, теперь у меня есть ты. Даже если мы будем вместе недолго, это даст мне новые силы для того, чтобы победить моих врагов и продолжить мое дело.

– А как мне называть тебя? – прошептала Эннабел, улыбаясь.

– «Моя любовь» вполне подойдет, – ответил он, целуя девушку.

Поцелуй длился бесконечно долго, а собственная страстность явилась для Эннабел настоящим откровением. Она думала, что физически не способна на что-либо подобное, ведь, казалось, что она была уже в состоянии полного изнеможения…

Потом влюбленные лежали рядом и, приятно возбужденные, шептали друг другу ласковые слова и говорили о своих долго сдерживаемых чувствах. Тело Эннабел было настолько расслабленным и вялым, что надумай сейчас Лансфорд со своими помощниками напасть на Фалькона, она не смогла бы пошевелить ни одним мускулом, чтобы сопротивляться.

– Что теперь? – прошептала Эннабел поворачиваясь к Тримейну – Как бы хорошо нам ни было вдвоем, мы не можем оставаться здесь всю жизнь, дорогой. Даже если нас не найдут нам все равно придется связаться с Джереми и с твоими друзьями, чтобы разработать новый план и действовать.

– Я подумаю об этом завтра, – ответил Тримейн, целуя розовую щеку возлюбленной.

Эннабел резко повернула голову, услышав неожиданный плагиат,[39] но человек, который произнес эти слова, вступал в сказочную страну снов.

– Ты уверен, что ты из этого века? – подозрительно спросила девушка.

Ответа не последовало.

Эннабел казалось, что ее постоянно окружает волшебство. Дни и ночи, проведенные с Фальконом, превращались в одно счастливое мгновение. Иногда посреди ночи она просыпалась от крика какой-то птицы, и ей становилось страшно. Но стоило Тримейну обнять ее, как они вновь возвращались в свой счастливый волшебный мир в котором не было ни Лансфорда, ни опасности ни страха, что их найдут.

Олениха Гиневра и другие животные, которых приручил Фалькон, подружились с Эннабел Леди Годива часто сопровождала девушку и ее возлюбленного к их излюбленному месту, небольшому водопаду, где Эннабел регулярно принимала «душ».

Обычно «душ» превращался в занятие любовью, так как Трей не мог устоять перед красотой своей нимфы и заключал ее в объятия как раз перед тем, когда она собиралась выйти из-под водопада.

Он не мог насладиться ею. Хотя Эннабел понимала, что их страсть необходима им обоим, она знала истинную причину их ненасытности.

Эта идиллия не может продолжаться вечно. Эннабел заставляла себя не думать о приближающемся конце, но все равно понимала, что он неизбежен. Прошла неделя, каждый день которой был триумфом их любви, и девушке все чаще стали слышаться то треск ветки под копытами лошади, то приглушенный шум мужских голосов, то свист пули.

Эннабел вздрагивала от каждого звука в лесу, дрожала по ночам, когда какой-нибудь шорох примешивался к ночной песне лесных обитателей.