Заклятье древних маори - [2]

Вы, должно быть, уже догадались, куда я клоню.

Я знаю, что Вы живёте в Ваи-ата-тапу, а заведует курортом Ваша сестра или её муж. Я слышал также, что Вы трудитесь над magnum opus[3], из чего сделал вывод, что атмосфера на курорте вполне благоприятствует спокойной работе и отдыху. Буду очень признателен, если Вы ответите, подойдёт ли это место для моего пациента, и согласятся ли полковник Клэр и миссис Клэр принять его месяца на полтора-два. Я знаю, что в последнее время Вы отошли от активной практики, а поэтому заранее извиняюсь за следующую просьбу. Не сочтёте ли Вы за труд хоть немного присматривать за мистером Гаунтом? Это необычайно колоритная личность, и, возможно, Вам будет небезынтересно заполучить такого уникального пациента. От себя добавлю, что буду счастлив и горд поручить его столь выдающемуся целителю.

Гаунт путешествует вместе с секретарём и слугой, которых следует поселить отдельно.

Прошу простить меня за столь затянутое и (возможно) несколько бестактное послание.

Искренне Ваш

Иан Форстер».

Дважды перечитав письмо, доктор Акрингтон сложил его пополам, упрятал в книгу и, не переставая насвистывать, набил трубку табаком и закурил. Минут пять спустя он придвинул к себе чистый лист бумаги и принялся покрывать его затейливым неряшливым почерком.

«Дорогой мой Форстер!

Благодарю Вас за письмо. Оно заслуживает откровенного ответа и — вот он. Местечко Ваи-ата-тапу, как Вы справедливо подметили, и впрямь принадлежит моей сестре и её мужу, которые открыли здесь климатический курорт с термальными источниками. Лично я считаю обоих Клэров отъявленными ослами, однако, в отличие от многих других, они — честные ослы и настоящие трудяги. На мой взгляд, на курорте царит полный бардак, но (я это точно знаю) почему-то никто больше мою точку зрения не разделяет. Полковник Клэр — бывший служака, и я никак не возьму в толк, что ему мешает навести у себя такой же порядок, как в казарме; тем более, что я уже не раз это ему предлагал. Сестрица же моя — вообще витает в облаках. Ввязавшись не в своё дело, она тем не менее ухитряется ладить с приезжающими страдальцами; кроме меня, упрекать её никто не решается. Добавьте ко всему, что, вкалывая до седьмого пота, эта парочка не получает от своего бизнеса ни малейшей прибыли. Что же касается пресловутых целебных свойств местных источников, то вода их чрезвычайно богата щелочами, серой и углекислотой. Есть здесь также кремнистые грязевые ванны, о которых мой зять с придыханием говорит, что из них выделяется радиоактивность. Я-то считаю, что это полная чушь, но никто больше моего мнения не разделяет. Впрочем, кто его знает, может эта грязь и вправду окажется чудодейственной. Во всяком случае, моей ноге хуже не стало.

Что касается вашего уникального пациента, то, даже не зная, к какому уровню комфортабельности он привык, могу твёрдо обещать, что в Ваи-ата-тапу он такового не получит, хотя все тут без сомнения с ног собъются, чтобы ему угодить. С другой стороны, особо уж страдать ему тоже не придётся — секретарь и слуга вполне могут преуспеть там, где сядут в лужу мои беспутные родственники. Словом, я сомневаюсь, что здесь Вашему протеже будет значительно хуже, чем в любых других уголках этой несравненной страны. Денег с него точно взыщут меньше, чем где бы то ни было. Разве что Гаунт закажет себе отдельную гостиную, за которую с него возьмут дополнительно. Но, безусловно, не втридорога. Наблюдает за пациентами здесь некий доктор Тонкс из Гарпуна. Тут я — молчок. Возможно, это даже послужит косвенной рекомендацией целебности местных источников, но покамест ещё никто из пользовавшихся ими пациентов Тонкса не отправился на тот свет. Очевидных причин отказывать Вам в присмотре над мистером Гаунтом у меня нет, поэтому, если Вы (равно, как и он) и в самом деле этого желаете, то извольте. Заодно должен признаться, что Ваши слова о мистере Гаунте несколько изменили мои о нем представления как о чванливом кастрированном павлине, которые, увы, составляют в наши проклятые дни большинство среди интеллигенции старой доброй Англии.

Мой magnum opus, как Вы его (без всякого сомнения — иронично) окрестили, медленно, но верно продвигается, несмотря на упорные попытки моих ближайших сподвижников этому воспрепятствовать. Скажу Вам без обиняков, что хотя автобиографические излияния театральных деятелей даже отдалённо не согласуются с моим понятием о серьёзной работе, я тем не менее искренне надеюсь, что мистеру Джеффри Гаунту удастся преуспеть там, где сяду в калошу я.

Ещё раз благодарю за письмо.

Ваш

Джеймс Акрингтон.

P.S. Я окажу Вам и Вашему пациенту медвежью услугу, если не предупрежу, что его пребывание на курорте может быть безнадёжно отравлено наигнуснейшей личностью когда-либо обитавшей на Земле, которая каким-то мистическим образом ухитряется околачиваться сразу повсюду. Я не шучу — это крайне подлый, наглый, мерзопакостный и сверх всякой меры подозрительный субъект.

Дж.А.»

Когда доктор Акрингтон запечатал и надписал конверт, его привычно суровое лицо вдруг на мгновение просветлело. Он позвонил в колокольчик, заказал небольшой стаканчик виски с содовой и с выражением хорошо выполненного долга приступил к сочинению второго письма.