Заклятая подруга - [18]

Слава ускользал из рук, а она с отчаянием, достойным лучшего применения, пыталась ухватить хвост этого скользкого ужа под названием «семейное счастье». Ведь еще можно уцепиться, пока оно скользит в ладонях. Это потом уже ничего не исправить, а сейчас пока есть шанс…

Все остальные письма Лиза удалила не читая.

– Какая сила воли! – восхитилась Горецкая. – Хоть бы нам дала полюбопытствовать, что сейчас молодым и красивым пишут.

– Я тебе сама могу рассказать, что пишут красивым, которые позируют в занавесках, – усмехнулась Рита.

За стеклом кабинета завис Танненшток. Он опасливо жался к противоположной стене, прикрывшись листом фикуса, и блестел круглыми очками, разглядывая Бабаеву. Лизавета в этот момент, углубившись в тягостные мысли, задумчиво копалась за пазухой, ловя сползшую лямку лифчика. Лямка никак не находилась, поэтому Лиза не торопясь заползала все глубже, расстегивая одну за другой пуговки форменной блузки.

Танненшток покрылся испариной и стал промокать блестящий лоб платком. Он снял очки, торопливо протер их и неловкими, судорожными движениями вернул на нос. Лизавета раздраженно оттянула ворот и заглянула внутрь. Танненшток начал сползать по стене, нервно сглатывая. Найденная лямка была молниеносно водружена на место, пуговки застегнуты, а Лиза снова припала к монитору. Не выдержав напряжения, немец отошел от стены и на деревянных ногах вломился в кабинет. Ему неудержимо хотелось быть поближе к этой… странной девице.

Называть ее туземкой больше не хотелось. Права мама: надо было жениться перед отъездом на сухопарой, чернобровой Йоханне и взять ее собой. В конце концов, какая разница, кто готовит тебе еду, стирает рубашки и иногда делает что-то еще? Главное, чтобы еда была вкусной, рубашки чистыми, а человек проверенным. Как мама. И вот теперь физиология бурлила в крови и била в мозг, точно одуревший шаман в бубен.

Его явление вызвало легкий переполох, заставивший Горецкую срочно бросить в ящик пузырек с лаком и строго уставиться в монитор, оттопырив озонировавшую ацетоном руку. Маргарита трусливо смела в ящик какие-то купюры, которые многократно перетасовывала и пересчитывала, словно надеясь, что они начнут размножаться делением. А Лизетта даже не шелохнулась, продолжая гипнотизировать экран. Она покачивала длинной, гладкой ногой, от чего у Танненштока в животе все обрывалось и падало, а затем снова взлетало, от души шлепая по желудку. А может, и по душе. Кто его знает, что там у человека внутри болит и ёкает. У бедного директора именно ёкало.

Он молча постоял, ожидая еще какой-нибудь реакции от подчиненных. Горецкая улыбнулась с материнской теплотой, Соловьева улыбнулась вежливо, а длинноногая возмутительница директорского спокойствия вдруг напряглась, округлив глаза, как сова, и крикнула:

– Йо-хо-хо! Бинго!

«В лотерею выиграла?» – подумал шеф и ревниво нахмурился. В это предновогоднее время работы был непочатый край. Какие могут быть игры?

– Лизка, – прошептала Горецкая, пока директор крадучись совершал обходной маневр, чтобы заглянуть в монитор обнаглевшей сотрудницы.

Лизавета резко обернулась и вскинула на шефа прозрачные чистые глаза, виновато тряхнув пышной челкой. Это было так трогательно и мило, что Танненшток с тихим клекотом ринулся к двери.

– Обалдеть, – прокомментировала Валерия, одурело посмотрев вслед начальству.

– Вот это номер, – хихикнула Рита.

– Девочки, свершилось, – чуть не расплакалась Лиза.

– Интересно, она о том же, о чем и мы, или все о своем? – меланхолично возвела глаза к потолку Горецкая.

– Письмо от Славы пришло! – Лизавета сложила ладошки и счастливо вздохнула.

– Дурдом, – объявила Рита. – А ты тут посторонних не замечала, Лизок?

– Чего?

– Да ничего. Шеф тут, тобой контуженный, забегал, – терпеливо пояснила Лера.

– Да ну, – отмахнулась Лиза, недоуменно глядя на экран. – Чего-то я не понимаю, девочки! Что это?

– Танненшток вокруг тебя круги нарезает, как голодная акула, и глазки строит, – усмехнулась Рита. – Молодой, богатый, стабильный! А ты, как кошка за валерьянкой, бегаешь за своим Славой!

– Он мне фотографию прислал, – растерянно пробормотала Бабаева. – И как это понимать?

– Чего там у тебя, болезная ты наша? – старчески вздохнув, Горецкая перебралась поближе к подруге.

У Лизы обнаружилась какая-то веселенькая мазня во весь экран.

– Ишь ты! Творческие люди слова в простоте не скажут! – воскликнула Рита. – Это шифр, девочки! Надо разгадывать.

– Я столько не выпила, чтобы разгадать, – отказалась от предлагаемой перспективы Лера.

– А на словах что просил передать? – Рита улеглась на плечо Бабаевой и старательно разглядывала загадочный шедевр. – Проще говоря, буквы-то там есть хоть какие-то?

– Только вот это, – беспомощно развела руками Лизавета.

«Это» радовало глаз веселенькими солнечно-желтыми кляксами, оранжевыми завитушками, бурыми крапинками и прочим буйством красок и форм.

– Самовыразился, однако, – голосом чукотской бабушки проскрипела Лера. – Чего делать будем?

– Может, ему еще одну голую фотку послать? – предположила расстроенная Лиза.

– А у тебя есть? – вздохнула Маргарита. – Или пойдем щелкаться в интерьерах директорского кабинета? Думаю, тогда мы его добьем, и любимый шеф скончается от счастья. А то он тут силился тебе в декольте заглянуть, чуть организм не вывихнул, а ты его и не заметила.