Заклинательницы ветров - [36]

Потом впереди показалась какая-то речка, и Вандиен принялся с жаром молиться, чтобы она их остановила. Может, здесь когда-то и был мостик, но теперь от него и следов не осталось. Борозды от колес свидетельствовали, что телеги и экипажи пересекали речку вброд, но его-то ящероподобным глотателям пыли, любителям дрыхнуть на солнцепеке такой подвиг был, конечно же, не под силу. Уткнувшись рыльцами в берег, они несомненно свернут вправо или влево. Если повезет. Тут-то он их и перехватит…

…Они влетели прямехонько в реку и исчезли в ней, точно камбалы, зарывшиеся в морской ил. Вандиен видел только, как дергалась сбруя: твари пластались по дну, стремясь полностью погрузиться. Длинные змеиные хвосты распрямились и начали ожесточенно хлестать, попадая когда по воде, когда по бокам соседей. Вода кругом так и кипела. Туча мути, поднятой со дна шестнадцатью широкими лапами, взвилась и уплыла вниз по течению. Упряжь дергалась и путалась: вся четверка лезла друг под друга, в самую глубину. Где чей хвост, где чья щелкающая зубами морда – поди разбери. Чешуйчатые плечи и крупы остервенело толкались и пихались…

А потом все кончилось – так же внезапно, как и началось. Скильи замерли, скрывшись в воде и грязи. Над поверхностью не стало видно даже носов. Закрылись вытаращенные глаза, обмякли хвосты, и лишь течение продолжало их шевелить. Вандиен опасливо приблизился, борясь с подступающим ужасом. Скильи не подавали признаков жизни! Он осторожно подобрал плетеный повод и нерешительно потянул… Никакого ответа.

Он явственно видел под водой ноздри скилий и то, что из них не поднималось ни пузырька. Ни единый мускул не напрягался под шкурами. Вандиен дернул еще раз, посильнее, но безвольные туши лишь чуть пошевелились от его рывка. Он вспомнил про стрекало, которое обронил, когда упряжка понесла. Быть может, если подобрать его и несколько раз хорошенько им вмазать… Нет. Он не осмеливался оставить скилий без присмотра. Он вошел в воду и что было сил пнул в круп ближайшего зверя. Как в стенку!..

Вандиен предпринимал еще и еще усилия, столь же мучительные, сколь и неблагодарные. Он вымок насквозь, пытаясь вытащить скилий из реки. Сколько он ни тянул то за хвост, то за лапу – сдвинуть с места хотя бы одну тварь ему так и не удалось. Четверка как будто стремилась слиться в единое целое. Здоровенные плоские лапы были надежно погребены под слоем грязи и речной гальки. Мертвый якорь. Животы плотно прижимались ко дну. Вода перекатывалась через хребты…

К тому времени, когда закатилось солнце, Вандиен был мокр до нитки, несчастен и зол. Выбравшись на бережок, он молча созерцал скилий, окаменевших на дне, начиная понимать, что выпереть их оттуда силой – занятие безнадежное. Оставалось одно: взять их измором. Дождаться, покуда вылезут сами. В конце концов, весь день он гнал их по вполне сухопутной дороге. Должен же им когда-то понадобиться воздух?.. То и дело оглядываясь через плечо, он устало зашагал обратно на холм, чтобы забрать там стрекало и хлеб, потерянные во время погони. Вернувшись к реке, он обнаружил, что скильи не сдвинулись ни на волосок.

Усевшись на мшистом берегу, Вандиен положил наземь стрекало и вытащил поясной нож. Кусок краюхи пришлось не отрезать, а скорее отпиливать. Хлеб вконец зачерствел, Вандиен не жевал его, а грыз, как сухарь. Отойдя чуть выше по течению – впрочем, так, чтобы не терять из виду утопившуюся упряжку, – он опустился на колени и запил хлеб речной водой. Водяная трава с плоскими зелеными листьями показалась ему знакомой; вновь вытащив нож, он принялся откапывать корни. Вытащив корневище, он соскреб с него землю и хорошенько промыл. В отчищенном виде оно напоминало плотно сросшиеся белые зерна. Ему с детства не приходилось есть корни лилии-вонючки, но он помнил, что и тогда предпочитал их разваренными до мягкости, но никак не сырыми. Сырыми они были почти безвкусны, только отдавали крахмалом. Ладно, не до жиру, быть бы живу, безрадостно напомнил сам себе Вандиен. Надо же что-то сунуть в живот. При таких темпах путешествия ему свою краюху до Обманной Гавани, хоть тресни, не растянуть.

Отправляя в рот последний кусочек корневища, он услышал чавкающий звук, потом плеск, как бывает, когда свинья вскакивает из грязи. Вандиен сразу подхватил хлеб и стрекало, и весьма вовремя: скильи начали шевелиться.

Одна из тварей как раз вытянула шею и шумно вбирала в легкие порцию воздуха. Ее хвост вновь покоился на крупе, свернутый в тугую баранку. Еще одна верещала и пускала пузыри, высвобождая голову, угодившую между лапами товарки. Они выбрались из воды, переваливаясь и неуклюже подскакивая в мокрой перепутавшейся упряжи. Ил и грязь стекали с пятнистых боков. Вода смыла со спин налипшую пыль, и чешуйчатые шкуры радужно переливались в неверном свете луны. Бока скилий после пребывания в реке положительно округлились, звери выглядели довольными. Влажно клацали зубастые пасти, мокрые змеиные тела весело извивались. Вандиен смотрел, как они пытались выпутаться из перекрученной сбруи, и с некоторым запозданием понял, что при этом скильи боком-боком двигались от него прочь.