Заклинательница пряжи - [13]

А потом, когда меньше всего ждешь, случается катастрофа. Собирая урожай пряжи, мы вдруг замечаем хрупкие полупрозрачные оболочки личинок. Моль. Как только появляется моль, как тля в теплице, любой здравомыслящий садовник пряжи тут же начинает действовать. Каждый моток нужно вытащить на солнечный свет, проветрить и проверить на предмет повреждений.

Сады пряжи могут пострадать и от крупных вредителей, как, например, от моей племянницы, которая открыла для себя существование ножниц и пряжи в одно и то же время.

Она обошлась с пряжей Noro Kureyon, как сурок, за которым я однажды наблюдала, – он встал на задние лапки, схватил высокий стебель эхинацеи и целиком запихал цветок себе в рот.

Хрум-хрум-хрум.

Я нашла его норку и, испытывая жуткое чувство вины, залила водой, но сурок вернулся. Я высыпала две баночки жгучего перца вокруг норки, но он все равно вернулся. Единственный способ избавиться от таких вредителей – это физически убрать их раз и навсегда – вытащить ребенка из пряжи и переместить на крыльцо, дав крепкий нагоняй, поймать сурка в клетку-ловушку и отправить его в неожиданное и далекое путешествие.

Растения – это ответственность. Соблазн связать себя непосильными обязательствами велик. В летние месяцы мы с Кларой каждое субботнее утро отправляемся в город купить сдобных булочек в кафе и зайти в местный садовый магазинчик – что очень кстати находится в том же месте. От субботы к субботе мы говорим себе: «Мы не станем покупать больше растений, чем нам нужно». Переглядываемся. «Да?» Да, киваю я. Она тоже кивает. И мы идем.

Через час мы возвращаемся к гаражу с полным багажником растений. Всего-то шесть крохотных петуний, говорю я. Всего-то несколько ростков базилика, бормочет она, ну знаешь, для соуса песто. Я ничем не лучше в магазинах пряжи. Всего-то только два клубочка пряжи Kidsilk Haze для шарфика. Ой, как красиво эти цвета смотрятся вместе!

Но, как только мы принесем растения домой, их нужно быстренько посадить. Пряжа же, с другой стороны, может оставаться в подвешенном состоянии неопределенности практически бесконечно. И чем глубже тот ящик, в который ее отложили, тем менее заметно ее нетерпение. Там она сидит, молчаливая, горько обиженная, что лучшие годы ее жизни проходят мимо в каком-то темном, заброшенном углу или, что еще хуже, в пластиковой коробке.

«Я же кашемир, ради всего святого! – ворчит она. – Я заслуживаю большего, чем какой-то дешевый контейнер для хранения».

Луковицы хранят в себе особую пикантность. Помню, Э. Б. Уайт[37] писал о своей жене – выдающемся редакторе Кэтрин Уайт – как она выбирала и сажала луковицы каждую осень. Это был ежегодный ритуал, никто из них даже представить не мог, как можно этого не делать, и когда здоровье стало сдавать, он гадал, доживет ли она до того момента, когда луковицы расцветут. И все же она мечтала, планировала и сажала, потому что именно это делает каждый из нас. Мы прячем луковицы в темноту на долгую зимнюю спячку. Мы напрочь забываем о них до весны, а потом, случайно взглянув на голый участок земли, удивляемся… они выжили? Будет ли здесь жизнь? Мы хороним клубки пряжи, как луковицы, глубоко в тайниках, зная, что в один прекрасный день будем бродить по саду с пустой корзиной и собирать цветы. Было бы еще лучше, если бы они зажили своей собственной жизнью, прорастили маленькие ручки, взяли в них спицы и тайком связали бы сами себя, пока никто не видит.

Но нет, в этом-то и кроется основная проблема, которой в садоводстве нет. Растения могут сами о себе позаботиться с минимальным вмешательством с нашей стороны, а пряже мы нужны для каждой петельки своего роста. Пряжа не свяжет себя сама.

Иногда на это уходит довольно много времени, как получилось с кизилом на моем заднем дворе. Сначала это был крошечный саженец во дворе моей тети Джуди в Мичигане, она его выкопала, запихала в контейнер с черникой и отдала мне на удачу, когда мы с Клэр отправились в путешествие на восток в Мэн из Калифорнии много лет назад.

Как же я пестовала этот маленький росточек, сначала на подоконнике нашей квартиры, затем во временном горшке и, наконец, три года назад посадила под кухонным окном, где он и растет до сих пор. Год за годом я огораживала его кольями и красной лентой, чтобы никто случайно не наступил на него или не срезал газонокосилкой. Я выходила на улицу и поливала его, садилась рядом с ним, разговаривала с ним год за годом в течение многих лет – как свитер Элис Стармор, который я берусь вязать раз в несколько месяцев, с любовью добавляя один или два ряда, а затем снова убираю прочь. Я стала замечать, что ветки стали больше. Да и самих ветвей стало больше, а однажды на одну из веток села птица. А потом еще одна. А в прошлом году – прошло тринадцать лет с точностью до месяца, когда тетя Джуди выкопала его из своего сада, – мой маленький кизил впервые расцвел.

Семена теряют свою всхожесть через один или два года, их приходится выбрасывать, но не пряжу. Она останется там, куда вы ее положили, все еще храня каждый грамм своего очарования и потенциала, которые изначально и вдохновили нас принести ее домой. Мы в долгу перед нашей пряжей, и она заслужила, чтобы с ней обращались по справедливости. Покупали с расчетом, заботились с любовью. Пропалывали и обрезали с осторожностью, и каждый день навещали и говорили, как сильно мы ее любим.