Заклинатели - [51]

– Но это невозможно! Рецепты спрятаны!

– Плохо прячешь, пап. – Мелдиан нагло ухмыльнулся. – Я такой же упрямец, как и ты.

Вольфзунд потёр виски и не то глубоко вздохнул, не то глухо застонал. Он взглянул на Симонису поверх плеча Мела. Сим поняла, что и так задержалась, став невольной свидетельницей слишком личной сцены. Она чуть кивнула и поспешила прочь.

– Видеть тебя не могу, Мел. Иди. Поговорим потом, – донёсся голос Вольфзунда.

* * *

– Чем я могу помочь, Мел? Из-за меня ты поссорился с отцом. Нехорошо получилось.

Лисса потеребила кончик косы. Ей хотелось хоть как-то утешить Мела, который то злился, то садился в кресло с совершенно подавленным видом.

– Мы всегда ссоримся, – отмахнулся Мел. – Одним разом больше, одним разом меньше. Он поймёт меня, я знаю. Немного побесится и успокоится. Владыка Вольфзунд только хочет казаться бесстрастным, на самом деле он вспыльчивый, но отходчивый.

Лисса подошла к Мелу и крепко обняла его, вдыхая тёплый запах его волос. Никакие слова не могли бы выразить её благодарность и – как она поняла совсем недавно – её любовь.

– Не волнуйся. Если хочешь, я сама с ним поговорю.

Она чувствовала, что теперь ей по плечу даже долгий разговор с Вольфзундом. Сила наполняла её, где-то в груди теплился новый, незнакомый огонёк, час от часу становясь только сильнее. И к Мелу её тянуло неудержимее, словно он был другой её частью, чем-то, без чего она не могла больше существовать и дышать. Даже если эта любовь – морок, колдовское наваждение, она была готова дать околдовать себя снова и снова, опоить любым зельем, лишь бы ощущать эту силу и это тепло в груди.

В дверь робко постучали. Мел с Лиссой переглянулись.

– Господин Мелдиан, – донёсся до них голос Элли. – Хозяин просил передать, что ждёт вас в Птичьей башне. И не забудьте взять свою свирель.

– Я тебя услышал, Элли. Ступай, – крикнул Мел и проворчал: – Отец ещё ни разу не пытался убить меня свирелью. Как думаешь, у него получится?

– Надеюсь, ты будешь достойно обороняться, – серьёзно ответила Лисса. – Не давайся ему просто так. Удачи тебе, Мел.

* * *

Мелдиан сбегал за свирелью и поднялся в башню-клетку. Вольфзунд уже ждал его, с холодным безразличием разглядывая птиц, пристроившихся на насестах. Мел заметил, что птицы не летали и не голосили, а тихо сидели, сжавшись комочками, и в их потухших глазах не теплилось ни единой искры надежды.

– Ты их хотя бы кормишь? – спросил Мел. Гулкое эхо повторило его слова и затихло под куполом.

– Слуги приносят им еду. Пару раз я и сам угощал пленников. – Вольфзунд повернулся к сыну, но так и не посмотрел ему в лицо. – Лучше молчи, Мелдиан. Просто сыграй старый вальс, который традиционно звучит на осенних праздниках.

Мел вдруг понял. Отцу невыносимо видеть его не потому, что он сделал Лиссу альюдом, а потому, что, женившись на Лиссе-альюде, он лишит себя возможности снять проклятие. Мел захотел подбодрить отца – сказать какую-нибудь забавную ерунду про рога и серую кожу, но слова будто застряли в горле. Мел покачал головой и поднёс свирель к губам. Он понятия не имел, с чего это вдруг отец решил развлечь птиц музыкой, но перечить не стал.

Бузинная свирель была тёплой, гладкой и отозвалась на нежное прикосновение хозяина робкой трелью. По пальцам Мела пробежала приятная дрожь: он всегда радовался, когда появлялась возможность поиграть. Мел вывел начало мелодии чисто и безукоризненно и очень осторожно отнял инструмент от губ. Свирель узнала музыку, которую ей предстоит играть, но Мел вдруг понял, что хочет играть сам, хочет, чтобы его пальцы бегали по гладкой древесине, а сердце замирало, упиваясь музыкой. Он закрыл глаза, вдохнул поглубже и заиграл так страстно и проникновенно, что даже забыл о Лиссе, об Эллекене, о ссоре с отцом… Во всём мире остались только он и его свирель, преданная, трепетная, всегда готовая спеть для него.

Музыкальное колдовство укутало его мягкой шалью, закачало на волнах, укрыло от всего мира и зашептало о самых сладких снах. Скоро к звукам свирели присоединились другие, шелестящие и плавные. Мел приоткрыл глаза и замер, поражённый причудливым зрелищем.

В центре башни стоял Вольфзунд, повернувшись к сыну спиной. Его руки были вздеты кверху, а кисти вытанцовывали прихотливые пируэты. Вокруг Вольфзунда кружили птицы, множество птиц всех размеров и мастей, от синиц до филинов. Птицы не голосили, не суетились, роняя перья, а летали молча и величественно, то снижаясь почти до самого пола, то взмывая к стеклянному куполу, словно танцевали. Это выглядело настолько странно и фантастично, что Мелдиан едва не сбился, но свирель в нужный момент сама подхватила мелодию.

Звуки вальса, кружение целого сонма птиц вокруг Вольфзунда среди просторной, залитой светом залы – всё это напоминало какой-то причудливый бал, привидевшийся во сне.

И тут Мела осенило. Все эти люди, обращённые в птиц, прямо сейчас закладывали собственные воли ради того, чтобы выбраться отсюда и снова стать людьми. Птичьи глаза – жёлтые, оранжевые, чёрные, серые – больше не выглядели обречёнными. В них искрилась надежда.

По позвоночнику Мела пробежали мурашки. Он много раз видел, как смертные закладывали волю Владыке, но на его памяти никогда не заключалось столько сделок разом. Он заиграл ещё самозабвеннее, будто сила его музыки могла чем-то помочь продажникам.