Заклинатель змей - [96]

Мальчишка, смуглый, быстроглазый:

— Здравствуй. Мой хозяин, купец Музафар, велит тебе скорей явиться на Шелковый базар. У него к тебе важное дело.

— Велит… мне? А ну, убирайся отсюда, пока целый! У него ко мне дело — не у меня к нему.

Омар с досадой захлопнул калитку. Еще недавно им помыкали цари и визири, теперь какой-то купчишка берется им помыкать. "Велит…" Вели своей жене, пес паршивый.

Так и не придумав, где добыть денег, он решил: ничего не буду делать! Никого не буду искать, ни у кого ничего не стану просить. Запрусь, залягу дома, как горный медведь в пещере, и буду лежать. Лежать и лежать, пока что-нибудь не произойдет. Что-нибудь ведь должно когда-нибудь произойти?

Но ему не дали залечь. В калитку вновь постучали, громко и требовательно.

— Я Музафар, — сказал дородный старик в добротной одежде.

— Проходи.

— Разве ты не слыхал обо мне? — спросил купец, как бы удивленный тем, что Омар при его имени не повалился ему в ноги.

Омар: "Ну, я собью с тебя спесь". И — простодушно:

— Нет. Купцов много, знаешь. А я — один.

— Хм. — Лицо у Музафара сделалось густо-багровым, с синевой, как гранатовая кожура.

Омар, морщась от тошноты, махнул рукой на помост под пышно-желтой осенней шелковицей. И сам сел первый, отирая со лба холодный пот.

— Хозяин харчевни сказал… что ты умеешь гадать по звездам? — угрюмо спросил Музафар, неловко усевшись на край помоста, накрытого кошмой.

— Н-ну и что? — промычал Омар недружелюбно.

— Завтра в Рей… уходит большой караван, — доложил мрачно купец Музафар. "А! — вспомнил Омар. — Те двое вчера говорили об этом". — Десять верблюдов — мои. Хороший товар. Но я тревожусь. Дороги опять стали опасными. Не погадает ли… ученый друг, — каждый звук торговец произносил с усилием, будто не слова выдавал, а деньги, — по небесным светилам… стоит ли ехать завтра в Рей?

"Так-так. И сей остолоп, тупоумный муж, жалкий торгаш, совершенно уверен, что светила небес страсть как озабочены судьбой его ничтожных барышей. Прогнать его взашей! Вся Вселенная с мириадами звезд так и корчится со страху за его товары. Но…"

— На какую сумму товары везешь?

— Это нужно для гадания? — смутился купец.

— Да.

— На… две тысячи пятьсот динаров.

— Двадцать пять.

— Что?

— Двадцать пять динаров за гадание.

— Так много? — поразился Музафар.

— А что ты думаешь, — возмутился Омар, — я за один серебряный дирхем стану спасать твои две тысячи пятьсот золотых динаров? Беру за гадание сотую часть. Пожалеешь сотую часть — потеряешь все.

— Но если, — замялся сытый старик, потирая румяные щеки, — если предсказание… не сбудется?

— Сбудется! Я гадал самому султану Меликшаху. И всегда удачно.

Музафар, тяжко сгорбившись, долго вертел в руках бархатный красный кошель. Его раздирали скупость и страх. Двадцать пять динаров! С ума сойдешь. Но две тысячи пятьсот…это десятая часть его состояния.

— Ручаешься… за предсказание? Он все озирался, все озирался, будто боясь, что на него сейчас нападут. Не нападут, болван.

— Эй, здесь что тебе — базар? — рассердился Омар. — Хочешь — гадай, не хочешь — проваливай. Лишь бы не пришлось завтра слезы лить.

Музафар со стоном вздохнул, точно он страдал с похмелья, а не Омар, отсчитал дрожащими пальцами двадцать пять звонких монет. Словно двадцать пять чаш собственной крови выцедил. Даже побелел, обескровленный.

Омар не спеша отнес монеты в дом, принес астролябию и звездные таблицы.

— Гороскоп?

— Телец.

— Опасное созвездие! Та-ак. — Омар измерил высоту солнца. — Один Телец — средь звезд сверкает в небесах, — раскрыл он таблицы. — Другой — хребтом поддерживает прах. А между ними… Жребий сокровенного, — умышленно городил он астрологическую чушь, лишь бы придать всей этой чепухе видимость серьезного дела. — Жребий счастье. Соединение и противостояние. Квадратура. Тригональный аспект — таслис. Секстильный аспект — тасдис. Вы только поглядите! Созвездие упадка. Действие неблагоприятное. Какое множество… Выход — закрыт.

Вот что, почтенный Музафар. Господь тебя сохрани выйти завтра с караваном в Рей! Он обречен. И другим передай, чтоб не смели ехать. Задержите караван на пятьшесть дней.

"За это время разбойники устанут ждать и разбредутся. Черный Якуб уйдет нн с чем".

— И не подумаю, — проворчал Музафар. — Пусть едут. Я дома посижу. Прикинусь хворым. Какой из меня торговец, если я стану остерегать соперников от убытка?

"Хорош мусульманин! А ведь вместе ест, водится с ними. Ну, ладно, — подумал Омар устало. — Мне-то что до их удач и неудач? Я не побегу пх выручать. Если бы я вчера не забрел в харчевню и не подслушал случайно разговор тех двух проныр, сидеть бы мне сейчас с динаром своим последним, дрожа над ним: истратить, сберечь. И кто бы из этих сытых, благополучных торговцев вспомнил обо мне? Пришел проведать, узнать, я живой пли уже с голоду умер? На похороны денег нс дадут! Все они — разбойники. Кто кого. И пропадите вы все".

— Как знаешь. Я свое дело сделал.

…На следующий день, во второй половике, Музафар опять постучал в калитку — уже громко и уверенно.

Сел на край помоста, отирая, как вчера Омар, холодный пот.

— Ну?

— Караван… разграблен. Четверых из охраны убили. О, мой ученый друг! — Он прослезился. — Ты спас меня от страшной беды. Теперь я — ни шагу без тебя, без твоих мудрых советов… — И он, к изумлению Омара, отсчитал ему… еще пять динаров.