Заклинатель - [11]

Зверев протянул хитрое изобретение князю. Тот покрутил оружие в руках, подержал ближним и дальним хватом, сделал несколько выпадов, рубанул воздух…

— Да, штука занятная. Надо бы и мне для своих холопов с десяток таких на пробу отковать. Не обидишься?

— Конечно, куйте. Одну ведь землю защищаем, чего считаться?

— Крюком каким зацепить, — толкнул бревенчатый щит князь Глинский, — конем дернуть, он и свалится. А кошку железную с седла метнуть нетрудно.

— Нужно сильнее вовнутрь его отклонить, — пожал плечами Зверев. — Стенки бревенчатые, тяжелые, наружу так просто не вывернешь. А изнутри подпереть — только крепче стоять будут. И от стрел, что навесом брошены, под наклоненным щитом прятаться удобнее.

— А зачем проходы такие оставлены между стенами?

— Стрелять не только через бойницы, но и через них можно, — с ходу сымпровизировал Андрей. — Опять же в контратаку выходить удобно, конницу на врага после залпа выпускать.

— Ну ты глянь, каков удалец, обо всем подумал! — похвалил новика воевода. — А вывод наш таков. Немедля каждому боярину по два холопа в лес отослать да подобных щитов по одному на двух помещиков сколотить. И огородить ими наш лагерь по кругу. Выполнять немедля! А то как бы ляхи нового набега не удумали. Расходитесь по полкам своим, князья, да детям боярским сей наказ раздавайте!

Русские люди к топору и дереву привычны. Умелый плотник сруб за день поставит — а тут всего щит из тонких бревнышек сколотить. Не прошло и двух часов, как вокруг воинского стана стали появляться бревенчатые стены, сильно наклоненные назад и подпертые каждая двумя слегами. Между отдельными стенками оставлялся проход в два шага, так что перемещаться из лагеря и обратно было по-прежнему нетрудно.

Боярину Лисьину ничего сколачивать не требовалось, но у него и без того хватало хлопот. Последнюю честь павшим отдать, снарядить их домой вместе с ранеными, да и кое-что из добычи, с ляхов снятой, тоже в усадьбу отослать хотелось. На кострах обильно жарилось парное мясо — но оно не доставляло воинам радости. Скакунов, коих полегло куда больше, нежели ратников, было жалко, как жалко и труда, и добра, что теперь приходилось закапывать в ямы: ведь лето на дворе, пары дней не пройдет, как тухнуть все начнет.

Убитых поляков пока сложили в стороне — за их телами могли прийти друзья или родственники. Можно выкуп спросить, а то и просто отдать. Так, из жалости. И чтобы самим копать поменьше.

В общем, работы в лагере оказалось изрядно, всю за день и не выполнишь. Потому-то Андрею было совсем не до происходящего вокруг, и он изрядно удивился, когда незнакомый холоп с предельной вежливостью пригласил его к шатру воеводы.

На воинский стан уже опустились поздние летние сумерки. Впрочем, сотни костров давали достаточно света, чтобы не спотыкаться об уже отдыхающих или заканчивающих ужин воинов. Три больших костра горели и перед обширным шатром князя Чевкина. Походный дом воеводы, освещенный изнутри свечами, был двойным. В глубине виднелась отгороженная тяжелыми войлочными кошмами часть — вероятно, покои хозяина, теплый уголок. Поверх оного, растянутый на двух столбах, колыхался парусиновый навес метров пятнадцати в длину и около десяти в ширину. Однако даже такие размеры не позволяли вместить примерно две сотни князей и бояр, собравшихся на новый совет, а потому полог шатра спереди был откинут, и седобородый воевода сидел под ним на кресле, словно под балдахином.

«Это хорошо, что только бояр Лука Юрьевич собирает, — мысленно отметил Зверев. — Позови он еще и детей боярских, так и вовсе было бы не протолкнуться».

Детьми боярскими были отнюдь не родственники князей и богатых бояр, а служивые люди менее знатные. Хотя порой и более родовитые, нежели хозяева, но обнищавшие. Помещики, имевшие избыток земли, с которого обязаны выставлять воинов, очень часто, дабы не заниматься всеми мелочами в одиночку, сажали на дальние деревни или далеко оторванные уделы кого-то из дальних родственников или знакомых, и те отвечали за службу уже не перед государем, а перед своим хозяином. Не холопы, конечно же, — но и не ровня обычным боярам. Если князь Друцкий выморочным своим делом сумеет все же отсудить имение бояр Лисьиных себе, то Василий Ярославович тоже рискует стать таким, «сыном боярским». Не вольным человеком, отвечающим за себя токмо перед Богом и государем, а частью свиты княжеской. Куда Друцкие пошлют, туда и мчаться. Что прикажут, то и делать. А куда денешься? Усадьбу, обжитое поместье так просто ведь не бросишь!

— Иди сюда, отрок, — подманил Зверева воевода. — Ну-ка, скажи мне честно, какую весну свою отмечаешь?

— Мне скоро уже шестнадцать стукнет.

— Шестнадцать… — кивнул старый князь. — Стало быть, уже взрослый воин. Государю нашему, Ивану Васильевичу, ровесник. Однако же средь нас ты самый юный из бояр будешь, хотя отвагой, удалью своей молодецкой ты покрасоваться уже успел. Посему, по обычаю, хочу у тебя, как у самого младшего, совета в важном деле спросить. Спор у нас ныне вышел меж боярами. Иные требуют немедля на подмогу Острову идти, крепость нашу от осады освобождать. Другие указывают, что крепость крепка, ляхам ее не одолеть. А вот мы после сечи слабы, супротив схизматиков одному на четырех стоять придется. И они тоже правы, ибо понапрасну, без надежды на успех, кровь христианскую проливать грешно. Вот и скажи нам свое суждение. Идти ли нам на поганых — али затаиться, пути к Лукам Великим им перекрыв, и новых сил в помощь из Москвы дожидаться?