Заклинатель драконов - [85]

— А Кару чувствуешь?

— Конечно.

— Может, так даже лучше? Ну, что тебя не мучает столько эмоций сразу.

Ричард хмыкнул.

— Помнишь, что с тобой было, когда прервалась связь с Фенькой? Не самые приятные ощущения, да?

Я не нашлась что ответить. Не самые приятные — это мягко сказано.

— Ричард, а могу я прикоснуться к ней? — спросила осторожно. — Ты же рядом, это безопасно. — Он посмотрел на меня с недоумением. — Мне бы очень этого хотелось.

На самом деле мне хотелось успокоить дракона.

Наезднику всегда тяжело смотреть на раненое животное. Я просто желала показать, что меня не стоит опасаться. Я — друг.

— Не думаю, что это хорошая идея. Она иногда даже меня царапает.

— Ну, если почувствуешь, что она хочет откусить мне руку, оттаскивай меня.

Я не стала ждать, пока муж скажет свое авторитетное «да». Просто нагнулась, выставила ладонь вперед. Сил прекрасно видела, как я пытаюсь дотронуться до нее.

Она смотрела на приближающуюся руку равнодушно.

А я неожиданно сообразила, что серая чешуя дракона когда-то была черной. Серый цвет — что-то вроде седины для драконьей чешуи. Не знаю, с чего я это взяла. Просто эта мысль ясно врезалась в сознание.

Я осторожно положила руку на грубую морду, провела ею вдоль носа. Сил не выказывала никаких признаков агрессии.

Первые пять секунд.

А потом на меня обрушились чужие эмоции. Она не кусалась, не брыкалась, не пыталась меня убить. Она решила избавиться от меня воспоминаниями. Чужими воспоминаниями.

Я болезненно застонала, когда меня окатило волной ненависти. Эта ненависть когда-то была направлена на другую женщину. Ту, что посмела оседлать темного дракона. Сил ненавидела наездницу. Сердце пропустило удар, когда я остро почувствовала желание спасти ее из шторма только ради Ричарда, ради своего любимого, самого дорого хозяина, даже несмотря на ненависть.

Сил ненавидела и меня.

Я была для нее той женщиной, осмелившейся прикоснуться к чужому дракону. К раненому дракону.

Ричард оттащил меня в сторону и встряхнул за плечи:

— Марита! Марита, ты чего? Что случилось?

— А-а-ай, — застонала я, обхватив себя руками.

В локоть уткнулся мокрый нос. Фенька. Фенечка… родной…

Ричард обнял меня так крепко, что на мгновение показалась, что все мои кости разом хрустнули. Почувствовала его подбородок на своей макушке. А затем ядовитый шепот:

— Убирайся отсюда. Убирайся! Я попросил всего лишь не трогать ее. Проваливай, Сил!

— Ричард… — дрожащим голосом выдавила я. Ты ведь и ту, другую, просил не трогать ее, да?

— Что? — переспросил он.

Я не смогла пояснить свои слова. Только выдавила, едва не плача:

— Сил нас ненавидит. Она насквозь пропитана ненавистью.

Меня трясло. Отголоски ее эмоций были настолько сильны, что озноб прошибал все тело.

Это был невероятно сильный дракон. Если Ричард нашел яйцо лет в пять, то сейчас Сильвии уже исполнился двадцать один. Она могла не просто самостоятельно решать, когда ей закрываться от хозяина, а когда пускать к нему частичку эмоций. Она могла передавать их другим людям.

Она ясно дала понять: кем бы ни приходилась Ричарду, для нее я лишь ненавистная женщина, которой не стоит здесь больше появляться.

Я и не собиралась, понимая, что действительно недооценила уровень опасности.

— Тише, тише, — услышала успокаивающий голос мужа. — Если она сделала то, о чем я думаю, то сейчас все пройдет.

— Не пройдет, — прошептала я, — это не пройдет, оно во мне.

— Эй, эй, Марита, — позвал муж, но оторваться от себя не дал, — ты… ты лучше расскажи, как ты умудрилась все это время скрывать Феньку.

— В смысле? — сглотнула я.

— Твоя мама не знала, папа тоже. Где ты его прятала… до скольких… до семнадцати лет?

— В домике рыбацком, — прошептала я, чувствуя, как озноб постепенно спадает. — Недалеко от моего поместья есть речка. Фенька его нашел. Домик… домик на берегу реки. Мы там жили. Лет… Ричард…

— Тсс, продолжай.

— … лет пять. Все нормально было, пока хозяин не вернулся.

— Что он сделал?

— Испугался, — выдохнула я, сподобившись даже усмехнуться.

— А вы?

— А мы убежали.

— И что потом? На вас донесли?

— Нет, мы сдуру вернулись. Я надеялась, что хозяин уже уехал.

— Но?..

— Но не уехал. Он нам про гонки рассказал.

— Вам крупно повезло, — серьезным голосом сказал муж, явно не обрадованный моей историей.

— Ричард, — тихо прошептала я.

— Что?

— Прости меня, пожалуйста. Со мной одни проблемы.

— Это точно. — Он вздохнул с сожалением. — Но тут я сам виноват. Не нужно было позволять тебе ее трогать. Сил иногда даже рядом со мной с ума сходит, не знаю, почему я решил, что с тобой что-то изменится. — Он замолчал на мгновение, а затем добавил тихо: — И, кстати, Марита, на полях растет рожь.

Я прижалась к мужу еще теснее.

Что ж. Одной тайной меньше.

Мы не говорим с Симоной о семейной жизни, потому что ни одна из нас не знает, что это такое. Мы не говорим о детях, потому у Симоны их никогда не будет.

Мы не говорим о наших занятиях, потому что обе в глубине души осуждаем друг друга. Я осуждаю ее нежелание что-то изменить, перестать быть подстилкой для мужчин, а она осуждает мое желание участвовать в гонках.

Я не знаю, как ей объяснить, почему меня тянет на эти соревнования.