Заклание волков - [11]

Уэксфорда всегда коробили нарочитые выражения почтения к его особе, а в сочетании с банальностями — тем паче. Он уже тысячу раз слышал такие речи, а посему резко сказал:

— Вводный урок окончен. Снимите, пожалуйста, трубку.

Мартин подскочил к телефону, прежде чем стих первый звонок.

— Это вас, сэр. Инспектор Бэрден.

Не вставая с места, Уэксфорд взял трубку. Скрученный в спираль провод растянулся и едва не повалил стеклянную статуэтку.

— Переставьте эту штуковину, — велел старший инспектор Мартину. Сержант убрал фигурку со стола и водрузил её на узкий подоконник. — Да? — буркнул Уэксфорд в трубку.

Судя по голосу, Бэрден пребывал в смятении.

— Я еду к Которну. Вы можете прислать сюда кого-нибудь, чтобы отогнать машину мисс Марголис? Дрейтона, если он не занят. Да, ещё надо бы обыскать коттедж, — инспектор перешел на шепот. — Тут такой бардак, сэр. Неудивительно, что хозяин искал домработницу.

— Мы тоже ищем домработницу, — сухо ответил Уэксфорд. — Расфуфыренную рыжеволосую модницу. — Он объяснил Бэрдену, как развиваются события, и услышал стук. — Что там у вас случилось?

— Кусок сыра упал в горшок с цветами.

— Господи, — пробормотал Уэксфорд. — Теперь я понимаю, что вы имели в виду, говоря о бардаке.

Марк Дрейтон спустился с крыльца полицейского участка и пересек мостовую. Чтобы добраться до Памп-лейн, ему предстояло прошагать всю Хай-стрит. Дойдя до газетной лавки Гровера, констебль остановился поглазеть на витрину. Невероятно, подумал он, чтобы Мартин хоть на миг допустил мысль, что в этой лавке могут торговать бумагой ручной выделки. Магазинчик был темный, почти убогий, как в трущобах большого города. Над ним возвышалась кирпичная стена, а сбоку, между лавкой и цветочным магазином, тянулась мощеная бурым булыжником улочка, которая вела к каким-то свалкам, сараям подозрительного вида и двум гаражам.

Создавалось впечатление, что выставленные в витрине товары валялись там уже несколько лет. Поскольку недавно была пасха, тут преобладали пасхальные открытки. Но это обстоятельство само по себе казалось случайным. В конце концов, остановившиеся часы тоже могут показывать правильное время, хотя это и происходит лишь дважды в сутки. Кроме пасхальных открыток, попадались и рождественские, несколько штук лежали плашмя и были покрыты пылью.

Среди открыток торчали чахлые цветы в горшках. Возможно, они были выставлены на продажу, но более вероятно, что кто-то ошибочно счел эту зелень способной украсить витрину. Земля в горшках высохла и скукожилась, между глиняными стенками и комлями растений зияли пропасти. Коробка с детской настольной игрой раскрылась, и клетчатая доска свисала с полки. Фишки валялись на полу вперемешку с конфетти, ржавыми гвоздями и опавшими листьями. Дрейтону подумалось, что он впервые в жизни видит такую устрашающую антирекламу.

Он уже собирался презрительно передернуть плечами и пойти дальше, но тут увидел сквозь грязное стекло стоявшую за прилавком девушку. Дрейтон не мог толком разглядеть её, а посему был вынужден удовольствоваться созерцанием силуэта и блестящих светлых волос. Когда девушка подошла к витрине и, открыв её, потянулась к стопке открыток, лежавшей рядом с детской игрой, констебль почувствовал легкое любопытство. Дрейтон с досадой отметил про себя, что девушке не пришло в голову собрать фишки или смахнуть с коробки пыль. Сам констебль был человеком дотошным, аккуратным и любил содержать в порядке как рабочие инструменты, так и личные вещи.

Движимый негодованием и стремлением показать девушке, что хотя бы один возможный покупатель не одобряет такую постановку дела, он поднял голову и посмотрел в глаза продавщицы. Дрейтон тотчас понял, кто она. Это лицо уже пятый день неотступно стояло перед его мысленным взором. Глядя на девушку, констебль чувствовал, как заливается краской. Она не могла знать, что он уже видел её прежде, а если и знала, то не подозревала, какие чувственные и мечтательные грезы посещали Дрейтона всякий раз, когда он воскрешал в памяти её образ, что бывало довольно часто, почти постоянно. Знать она не могла, но констеблю казалось, что и не знать этого девушка тоже не могла: наверняка те живые дикие картины, которые рисовало ему воображение, должны были каким-то образом передаваться на расстояние и достигать предмета его мечтаний.

Девушка словно не замечала Дрейтона. Лишь на мгновение её тусклые серые глаза встретились с его глазами. Она взяла с витрины колоду игральных карт, для чего ей пришлось присесть на корточки в куче пыли и конфетти, и вернулась к дожидавшемуся покупателю. У девушки были чересчур длинные и тонкие ноги. На коленках остались круглые пыльные заплатки. Дрейтон следил за медленно закрывающейся дверцей витрины. Сквозь её захватанное пальцами синеватое стекло ему была видна только копна серебристо-желтых волос продавщицы.

Констебль пересек переулок, обходя лужи, покрытые радужными разводами от пролитого бензина, и посмотрел в сторону гаражей, гадая, почему никто никогда не красил их ворота: ведь краска дешева, а наводить чистоту и придавать вещам веселый вид — чертовски приятное занятие. От ларька перед цветочной лавкой пахло желтыми нарциссами. Констеблю показалось, что между этими цветами и девушкой было нечто общее: все они выглядели свежими, нетронутыми, и все расцветали средь убожества. Грубо сколоченный цветочный ящик был достоин своего желтого содержимого не более чем жалкая газетная лавка — захватывающей дух красоты её работницы.