Заказ на мента - [12]

— Ты предлагаешь сосредоточиться на этой версии? — спросил Шалимов.

— Нет, просто я в этой истории участвовал, вот и зацепился за нее мозгами.

— Хорошо, давай, разрабатывай ее, подними дело в суде, — согласился Колодников.

— Этого дела у нас в архиве суда нет. Мне помниться, что суд был в Железногорске.

— Съезди сам, потребуй, чтобы выдали дело, — подсказал Колодников.

— А лучше обратись к Мазурову, — предложил Шалимов. — Тот никогда ничего не забывает, все помнит.

— Тоже верно, — согласился Юрий.

После того, как совещание закончилось, Юрий остался, и шепнул на ухо Колодникову про грядущую проверку из областной прокуратуры. Тот от всей души выругался.

— Только этого нам теперь еще не хватало!

— Ладно, я пошел. Где мне теперь найти Мазурова? Он все еще в охранном агенстве работает?

— Да ты что, ушел давно! Он сейчас частным детективом подрабатывает. У него офис на Красноармейской, в здании бывшего райкома.

Когда он ушел, Колодников поднял телефонную трубку.

— Егорыч? Привет. Слушай, мне тут сорока на хвосте принесла, что в понедельник из области нагрянет прокурорская проверка. Да, сорока вполне компетентная. Слушай, мне некогда, позвони во второе отделение, Кириллову, предупреди его, хорошо? Давай.

В чем преимущество небольших город, в отсутствии транспортных проблем. Уже через три минуты Астафьев входил в здание бывшего Советского райкома партии. В небольшой коморке за небольшим письменным столом сидел мощного сложения мужчина с роскошными, черными усами, с длинным, как бы нависающим носом. Иван Михайлович Мазуров вышел в отставку по состоянию здоровья в звании подполковника, и с нетронутой сединой шевелюрой. Это удивляло всех, кто близко знал легендарного опера. Уж сколько этот фанатик своего дела повидал трупов, сколько пережил за свою милицейскую жизнь сердечных переживаний, сколько раз стоял под ножом и пистолетом, но это никак не отразилось на его волосах. А за три года, что Мазуров пребывал на пенсии, седина густо пробралась и на его голову, и в усы. Тяжело переживал этот прирожденный опер свое отлучение от службы.

Увидев Астафьева, Мазуров обрадовался.

— Ба, Юрка! Какими судьбами, господин подполковник?

— Да, справки кое-какие надо навести. Как у тебя то дела?

Мазуров махнул рукой.

— А, хреново. Закрою, наверное, свою контору. Не идет у меня дело, не то это, не мое.

— Понятно.

— А что у тебя там?

— Да, у меня дело Голода.

Мазуров словно потух.

— Да, слыхал я, что Леньку убили. Кого еще с ним? Журкина и Ненашева?

— Именно их.

— Ну, второго я совсем не знал, а Журкиным мы как-то работали по угону и пропаже владельца. Ничего так парень был, только зеленый еще.

— Михалыч, ты то дело помнишь, девяносто четвертого года: "Потрошители дальнобойщиков"?

Мазуров усмехнулся.

— Дело, где мне ногу прострелили? Обижаешь, как я его мог забыть. А что?

— Надо проверить, не растут ли оттуда ноги вчерашнего расстрела. Ты фигурантов того дела помнишь?

— А как же. Такое не забудешь. Бери ручку, записывай. Зыков, Виктор Тимофеевич, шестьдесят второго года рождения, жил в Торске, по-моему… — Мазуров напрягся, — проспект Ленина десять, квартира два.

Астафьев, торопливо записывающий за ним, спросил: — Это кто?

— Это тот, кого ты по башке монтировкой звезданул. Кстати, как ты тогда догадался монтировку в ход пустить?

— А, черт его знает! Схватил, сгоряча, в правую руку монтировку, а в левую пистолет. Я же не левша, стрелять неудобно, вот я ей и шандарахнул его по затылку.

— Молодец. Я всегда говорил, что у тебя талант к нашему делу.

Так Мазуров говорил не всегда. Сначала он наоборот отрицал у своего воспитанника способности и рвения в своей нелегкой работе. Это потом Астафьев круто попер в гору по всем показателям, и Михалыч начал им гордиться. А старый опер продолжал вспоминать.

— Второй, тот, которого вы с Ленькой так лихо искрошили, тот Иванченко, Михаил… Михаил Андреевич. Этот из Железногорска был, тоже спортсмен, шестьдесят первого года рождения. А жил он где-то в самом центре. Я еще тогда подумал, что нехило парень устроился. Да, записывай: Волжский проспект, дом сто два, квартира сорок.

— Михалыч, как ты так можешь, а? — Не удержался, и спросил Астафьев. — Я забыл фамилии тех, кого в прошлом году раскручивал, а ты помнишь адреса тех, кого брал одиннадцать лет назад.

Мазуров довольно рассмеялся.

— Тренировать нужно память, тренировать! Сколько я беглых уголовников брал только потому, что помнил их приметы и данные, это целый список можно составить. Вот как-то…

Он явно хотел рассказать какую-то историю, но Астафьев знал, что это надолго, поэтому поспешно перебил своего друга и наставника.

— А третий кто? Этого то наверняка забыл.

— Ну, как его забудешь! Он сам о себе напоминает часто. Я как первый раз его по телевизору увидел, думал, что с ума сошел. Все с ног на голову в стране встало, милиционеры в дерьме, а бандиты во власти.

Мазуров открыл письменный стол, долго рылся среди бумаг, а потом вытащил газету, и протянул ее Юрию.

— Вот, глянь на него, красавца.

На первой странице "Железногорского вестника" была фотография могучего человека с большой, бритой наголо круглой головой, сильно выделенными надбровными дугами и выдающейся во всех отношениях нижней челюстью. Мужчина был одет в светлый костюм с безупречным галстуком, и занимался он тем, что вручал какой-то кубок высокому, худому парню в спортивной форме.