Закат на Авеню Монтень - [38]

Глава 11

Наступала глубокая ночь. Огромное темное покрывало все сильнее накрывало засыпающий город. Кое-где горели одинокие огни многоэтажек, люди в которых никогда не спали. Он смотрел на них и с грустью, выпуская серый табачный дым, поглядывал на темный город. На душе было паршиво, его сын не выходил на связь и целый день прошел в ожидании вестей от него. Но они не приходили. Поначалу он подумал, что Хамон, как и любой холостяк, отправился кутить в какой-нибудь из клубом, отмечая очередной бездарноспущенный день, но время шло, а сын не возвращался. Старик старался держаться и не показывать отчаянного вида, но каким бы плохим человеком он не был, сын всегда оставался для него сыном.

В кабинете никого не было и хоть записная книжка была почти целиком исписана списками тех, с кем ему надо было сегодня встретиться, он отменил все и бросил все силы на поиски Хамона. Утешения не действовали, предчувствие, которое никогда его не подводило, упрямо и бесповоротно твердило только одно, что надо готовиться к худшему. Сердце билось непривычно быстро и тяжело, огромные морщинистые виски вздулись под напором выпирающей вены, а по старому лбу то и дело текли капельки пота. Вскоре, за большой деревянной дверью послышался легкий шум, несколько человек, перебирая и семеня ногами, подходили к его кабинету и, постучавшись, вошли внутрь.

— Пусть останется один — остальные выйдите.

Несколько человек послушно повиновались, оставив в кабинете одного, самого матерого, коллегу. Его шрамы говорили о бурном прошлом. Лицо было бесчувственным, а застывший в мертвой судороге край губы, как бы намекал на пренебрежительное отношение ко всему, с чем ему доводилось встречаться.

— Ты нашел его?

— Да.

— Он мертв?

— Да.

Старик замолчал. Развернувшись и присев на свое кресло, он открыл почти пустую бутылку и налил себе стакан.

— Расскажи все как было. Не торопись, теперь важно понять как это произошло.

— Мы знали, что он поехал на старый склад, где хранилась часть товара, об этом нам рассказал последний из его охранников, который остался и не поехали с ними. Когда прибыли туда, мы обнаружили тела убитых, всех. Кто-то очень хорошо организовал засаду и просто перестрелял их на месте, затем перетащив тела в угол склада, занялся вашим сыном. Он был еще жив, когда его связали и стали допрашивать, а когда все было сделано, ему выстрелили в голову из ружья.

— Товар на месте.

— Нет, он исчез. Весь.

Синьен замолчал. Его глаза налились кровью, а руки непроизвольно стали сжиматься в кулаки. Он был вне себя от ярости. Это старое чувство, которое он уже стал забывать. Он старался держать все под контролем, ничего не упускать из вида, но теперь, когда кто-то перехватил у него инициативу, ему стало жутко страшно. Ему хотелось мести.

— Как ты считаешь — это можно было проделать одному человеку? — слегка успокоившись, Старик вновь заговорил.

— Маловероятно. Четыре здоровых, вооруженных мужчины, которые не в первый раз выезжали с Хамоном на подобные места не могли быть убиты всего одним человеком. Их просто нельзя было застать врасплох в таком полупустом складе, где и спрятаться толком негде.

— И все же вероятность существует.

— Нужно быть очень подготовленным и хладнокровным человеком, чтобы одному провернуть такое дело. Не думаю, что среди тех, кто желал смерти Хамону есть такие персонажи.

— Вы проверили кто звонил ему до этого в тот день.

Мужчина одобрительно покивал головой.

— Это Франсуа, местный наркоман, был знаком с Хамоном. Они вместе работали, он снабжал вашего сына всей необходимой информацией в обмен на наркотики.

— Вы разговаривали с ним? Что он сказал по этому поводу.

— Ничего.

Старик удивленно раскрыл глаза и посмотрел на своего собеседника.

— Когда мы приехали к тому месту, где он жил, Франсуа был мертв. Его тело валялось в луже собственной крови вперемежку с наркотиками. Он унюхалася до такой степени, что умер сразу на месте. Но это не самое главное.

— Продолжай.

— Его рука была очень сильно покалечена, а сам он чертовски избитым. Кто-то пытал его, перед тем как отпустить, да и методы у этого человека были не очень приятными. В комнате стояли тиски, в которых наверняка и была зажата рука Франсуа.

— Что ты сам думаешь по этому поводу.

Мужчина молча пожал плечами.

— Могу только лишь предположить: кто бы ни был этот человек, смерти Хамона он желал очень сильно.

Дослушав до конца, Синьен сделал жест рукой и попросил оставить его наедине. Теперь все становилось ясно. Только один человек был способен на такое, и он знал его. Это чувство не оставляло его ни на секунду, оно терзало его все это время, каждый день, каждый час с того самого момента, когда на фотографии он не увидел тело Лефевра. Он достал тот старый номер газеты, где на главной странице было запечатлено фото той аварии. Глаза впились как голодные и принялись опять искать то, чего ему хотелось увидеть больше всего, но, увы, все было как и в тот день.

— Это он, — слова невольно вырвались из его легких и, прокуренным басом, прокатились по всему кабинету. Да, действительно, это был он и никто иной. Только такому человеку, как Дидье Лефевр, обманутому и преданному со всех сторон, уже нечего было терять. И теперь, когда сын горит в аду, а чувство мести только набирает силу, Синьен понимал, что на этом Лефевр не остановится — он придет за ним и сделает это тогда, когда он меньше всего будет ожидать.