Закат империи - [68]

По залу прошелестел лёгкий вздох, все стали переглядываться и переговариваться. Многие лихорадочно вытирали вспотевшие лбы.

— Тогда, о великодушный король, — снова заговорил Киприан и, к величайшему ужасу Боэция, вдруг извлёк из своей тоги какие-то заляпанные бурой засохшей кровью свитки, в которых он мгновенно узнал свои письма к Иоанну, — позволь мне задать ещё один вопрос благородному Северину Аницию.

— Задавай, — кивнул Теодорих, так же, как и все остальные, заинтригованный видом этих свитков.

— Почему у этого сбежавшего конюха, кроме писем сенатора Альбина к императору Юстину, были обнаружены и письма магистра оффиций к папе Иоанну I, которого ты сам, достославный король, направил в Константинополь? Я надеюсь, что наш благородный первый министр не будет отрицать, что эти письма написаны его рукой и не являются поддельными?

Это был сильный удар и нанёс его, конечно же, не Киприан, талантливый, хотя и трусливый исполнитель, а начальник королевской канцелярии, который теперь, как и все остальные, пристально смотрел на Боэция и ожидал ответа, тая усмешку в уголках холодных серых глаз. Но что было отвечать на этот раз? Сказать, что не знает, откуда у Павлиана взялись его письма, и этим вызвать всеобщее недоверие? Рассказать всю правду? Но кто теперь поверит в то, что письма Альбина являются подложными, если у того же самого гонца оказались подлинные письма самого Боэция? Да, Кассиодор недаром славился своим тонким умом — задумать и довести до конца такую тонкую комбинацию мог только человек поистине незаурядный! Но чего он добивается? Гибели Боэция? Унижения сената? Гибели последних истинных римлян?

Киприан не вытерпел и, так и не дождавшись ответа первого министра, радостно выпалил в зал свою собственную версию:

— Северин Аниций молчит потому, что он сам участвовал в этом заговоре! Сговорившись с сенатором Альбином, они дали своему гонцу и те, и другие письма: одни, которые написал первый министр, — для отвода глаз, другие, написанные сенатором, — для передачи императору Юстину! Я обвиняю Боэция в причастности к заговору сенатора Альбина и в государственной измене!

Вернувшись в Равенну, Максимиан не решился направиться в городской дом своего отца, боясь встретить кого-нибудь из знакомых и тем самым обнаружить своё возвращение. Вместо этого он остановился на загородной вилле, где зимой было совсем мало слуг и где он мог жить, не опасаясь того, что его найдут. На следующий день он послал в дом Боэция раба с запиской для Беатрисы и теперь нетерпеливо прохаживался по опустевшему зимнему саду, ожидая или ответного послания, или приезда самой девушки. Настроение у него было тревожное — он думал о предстоящем суде над отцом и грозящей всему его семейству конфискации имущества. Будущее представлялось ему мрачным фоном, и единственным светлым пятном на нём была его любовь к Беатрисе. Но сохранила ли она к нему прежние чувства? Женское сердце так переменчиво, а после неудачи с Амалабергой он невольно засомневался в собственном обаянии.

Замёрзнув, Максимиан прошёл в дом и, расхаживая по полутёмным, гулким залам, попытался сочинять стихи.

Нежностью сердце полно, трепетно жду я свиданья,

Только не знаю пока, примешь ли ты нежность мою?

Дальше этого двустишия дело не пошло, и Максимиан, надев ещё одну тунику, снова вышел во двор. Когда вдалеке показалась крытая колесница, он разволновался так, что даже вспотел. Гонец бы вернулся верхом, значит, это ехала Беатриса! Быстрым шагом он пошёл, почти побежал ей навстречу и, когда колесница остановилась, с невыразимой радостью увидел, как из неё выглянуло милое, но чем-то опечаленное лицо.

— Драгоценная моя!

— Максимиан!

Он помог ей сойти на землю и, не удержавшись, тут же обнял и нежно расцеловал. На этот раз она не отстранилась, а спокойно приняла его возбуждённые ласки.

— Я так ждал и так боялся, что ты не приедешь!

— А я так боялась, что не смогу этого сделать!

— Почему?

Забыв обо всём, они медленно пошли по каменным плитам садовой аллеи. Максимиан держал её за руку, смотрел в синие глаза и чувствовал, что его волнение всё более усиливается, а вместе с ним усиливается и его способность к решительным поступкам. Беатриса, склонив голову, тихим голосом рассказывала ему о том, как после отъезда Боэция резко осложнилась её жизнь в его доме. Рустициана отняла обеих рабынь, которых предоставил в распоряжение своей дочери её муж, и приказала всем домашним слугам обращаться с Беатрисой как с равной. Она не смогла бы приехать к Максимиану, если бы старший сын Боэция не отдал ей свою колесницу.

— За что она тебя ненавидит? — сердито пробормотал Максимиан. — За то, что ты не её дочь?

— О нет, — грустно усмехнулась девушка. — За то, что я дочь её мужа.

— Ну тогда послушай меня внимательно! — охваченный тем самым порывом чувств, который бывает только внезапным и который способен перевернуть жизнь любого человека, заговорил поэт. — Я люблю тебя и хотел бы видеть тебя своей женой...

Её милые глаза удивлённо блеснули. Максимиан заметил это и поспешно сжал её руку.

— Подожди, позволь мне договорить до конца. В самом скором времени я могу лишиться и своего отца, и своего имущества. Более того, именно сегодня я должен был вступить в брак с Амалабергой, но, как видишь, нахожусь сейчас рядом с тобой, поэтому могу навлечь на себя гнев короля. Я не знаю, что меня ждёт, так что я просто не должен, не имею права делать тебе сейчас предложение. Но в такие смутные времена приходится жить одним днём, а я всего лишь поэт, который безумно любит тебя, Беатриса. Не знаю, что мне делать! — Последние слова он произнёс с таким отчаянием, что на этот раз она сама пожала ему руку. Почувствовав это, Максимиан вскинул на неё глаза и вдруг увидел, что она улыбается.