Закат и падение Римской империи. Том 6 - [61]

Около половины восьмого столетия Константин, получивший от почитателей икон прозвище Копронима, предпринял экспедицию в Армению и нашел в городах Мелитены и Феодосиополя множество павликиан, еретические верования которых имели некоторое сходство с его собственными. В виде милости или в виде наказания он переселил их с берегов Евфрата в Константинополь и во Фракию, а благодаря этому переселению их учение проникло в Европу и стало в ней распространяться. Если те из сектантов, которых поселили в метрополии, скоро смешались с разнохарактерной массой ее населения, зато те из них, которых поселили в провинциях, пустили глубокие корни на чужеземной почве. Фракийские павликиане устояли против бури гонений, поддерживали тайные сношения со своими армянскими единоверцами и оказывали деятельную помощь своим проповедникам, которые не без успеха старались увлечь болгар, еще незадолго перед тем перешедших в христианство. В десятом столетии их силы обновились и увеличились благодаря тому, что Иоанн Цимисхий переселил многочисленную колонию с Халибских гор в долины горы Гема. Восточное духовенство с нетерпением ожидало удаления манихеев, хотя и предпочло бы их совершенное истребление; воинственный император ценил их и уважал за храбрость; их привязанность к сарацинам могла иметь пагубные последствия, но, живя вблизи от Дуная, они могли быть с пользой употреблены для борьбы со скифскими варварами или могли быть совершенно истреблены в этой борьбе. Их ссылка в дальнюю страну была облегчена дарованною им веротерпимостью, в руках павликиан находились город Филиппополь и ключи от Фракии, местные католики сделались их подданными; яковитские переселенцы сделались их союзниками, они заняли в Македонии и в Эпире целый ряд селений и замков, и многие из болгарских уроженцев стали под их знамя и вступили в их ересь. Пока их сдерживала сила и пока с ними обходились кротко, отряды их волонтеров с отличием служили в императорских армиях, а малодушные греки с удивлением и как бы с укором останавливали свое внимание на мужестве этих собак, постоянно жаждавших войны и человеческой крови. Благодаря тому же мужеству они были высокомерны и несговорчивы, они легко раздражались из каприза или из желания отмстить за обиду, а их привилегии часто нарушались вероломным ханжеством правительства и духовенства. Во время войны с норманнами две тысячи пятьсот манихеев покинули знамя Алексея Комнина и возвратились домой. Он скрывал свое негодование до той минуты, когда представилась возможность отмщения; он пригласил вождей этой секты на дружеское совещание и наказал как невинных, так и виновных тюремным заключением, конфискацией собственности и крещением. В мирный промежуток времени император возымел благочестивое намерение примирить их с церковью и с государством; он перенес свою зимнюю квартиру в Филиппополь, и этот тринадцатый апостол - как его называла его благочестивая дочь - проводил целые дни и целые ночи в богословских спорах. Свои аргументы он подкреплял почестями и наградами, которые раздавались самым знатным из новообращенных и ослабляли их упорство, а для менее знатных Алексей основал новый город, который окружил садами, наделил привилегиями и в знак отличия назвал своим собственным именем. Важный город Филиппополь был вырван из их рук; их непокорные вожди были посажены в тюрьму или изгнаны из своей родины, а своей жизнью они были обязаны не столько милосердию, сколько благоразумию императора, по приказанию которого один бедный и одинокий еретик был сожжен живым перед Софийским собором. Но высокомерная надежда искоренить предрассудки целой нации была скоро разрушена непреклонным религиозным рвением павликиан, переставших скрывать свои убеждения или отказывавшихся от повиновения. После отъезда Алексея и после его смерти они снова стали жить по своим гражданским и религиозным законам. В начале тринадцатого столетия их папа, или примас (смысл этого названия, очевидно, был извращен), жил на границах Болгарии, Кроации и Далмации и управлял через своих викариев конгрегациями, возникшими в Италии и Франции. С той поры можно проследить нить их традиций до нашего времени. В конце прошлого столетия их секта или колония еще жила в долинах Гемских гор, где их невежество и бедность страдали чаще от греческого духовенства, чем от турецкого правительства. Теперешние павликиане утратили всякое воспоминание о своем происхождении, а в их религии введено поклонение кресту, и она запятнана обыкновением приносить кровавые жертвы, которое было занесено какими-то пленниками из степей Татарии.

На Западе первые проповедники манихейского богословия были отвергнуты народом или должны были умолкнуть вследствие запрета, наложенного властями. Сочувствие и успех, которыми пользовались павликиане в одиннадцатом и двенадцатом столетиях, следует приписать сильному, хотя и тайному неудовольствию, которое вооружало самых благочестивых христиан против римской церкви. Ее корыстолюбие было тяжелым гнетом, ее деспотизм был ненавистен; если она и не была заражена таким же, как греки, почитанием святых и икон, ее нововведения делались более быстро и возбуждали более сильный скандал, она ввела догмат пресуществления и строго требовала его признания, образ жизни латинского духовенства был более безнравствен, и восточные епископы могли бы считаться за преемников апостолов, если бы их сравнили с теми могущественными прелатами, которые попеременно брались то за посох, то за скипетр, то за меч. Павликиане могли проникнуть внутрь Европы тремя путями. Есть основание предполагать, что после обращения Венгрии в христианство посещавшие Иерусалим пилигримы безопасно спускались вниз по Дунаю; и на пути к месту своего назначения, и на возвратном пути они посещали Филиппополь, а скрывавшие свое название и свою ересь сектанты, вероятно, сопровождали караваны французов или германцев до того места, откуда они вышли. Венеция распространила свою торговлю и свое владычество по берегам Адриатического моря, а эта гостеприимная республика принимала в свои недра иноземцев всех стран и всяких религий. Под византийским знаменем павликиане нередко переезжали в те провинции, которыми греческие императоры владели в Италии и в Сицилии; и в мирное, и в военное время им ничто не мешало входить в сношения с жившими там иностранцами и туземцами, и их учение мало-помалу распространилось в Риме, в Милане и в странах по ту сторону Альп. Вскоре было обнаружено, что тысячи христиан всякого знания и обоего пола перешли в манихейскую ересь, а пламя, истребившее двенадцать орлеанских канонов, было началом и сигналом гонений. Болгары, имя которых так невинно по своему происхождению, но сделалось таким ненавистным в своем применении, пустили свои ветви по всей Европе. Будучи связаны между собою общей ненавистью к идолопоклонству и к Риму, они подчинялись форме управления, похожей на епископскую и пресвитерианскую, их различные секты отличались одна от другой более или менее резкими богословскими оттенками, но все они сходились в том, что признавали два принципа, пренебрегали Ветхим Заветом и отвергали присутствие тела Христова и на кресте, и в евхаристии. Даже их враги признавали безыскусственность их культа и безупречность их нравов, и так высок был их образец совершенства, что их постоянно размножавшиеся конгрегации разделялись на два разряда - на те, которые на самом деле достигали такого совершенства, и на те, которые лишь стремились к нему. Учение павликиан пустило самые глубокие корни в южных провинциях Франции, в отечестве альбигойцев, и те же самые сцены мученических страданий и мщения, которые разыгрывались вблизи от Евфрата, повторились в тридцатом столетии на берегах Роны. Законы восточных императоров были снова введены в действие Фридрихом Вторым. Лангедокские бароны и города заменили тефрикских инсургентов. Папа Иннокентий III затмил своей кровожадностью славу Феодоры. Солдаты этой императрицы могли равняться с героями Крестовых походов только своим жестокосердием, а жестокосердие ее священников было превзойдено основателями инквизиции - такого учреждения, которое скорее укрепляет, чем уничтожает веру в существование злого принципа. Огонь и меч прекратили публичные сборища павликиан или альбигойцев, а обрызганные кровью остатки этой секты или спаслись бегством, или были принуждены скрываться, или подчинились тому, чему учили католики. Тем не менее искра этого непреодолимого мужества, которое было возбуждено этой сектой, не угасла на Западе. И в государстве, и в церкви, и даже в монастырских стенах втайне поддерживалось преемничество последователей св. Павла, протестовавших против тирании Рима, считавших Библию за руководство для религиозных верований и очистивших свою религию от всех призраков гностической теологии. Усилия Виклифа в Англии и Гуса в Богемии были и преждевременны, и безуспешны, но имена Цвингли, Лютера и Кальвина произносятся с признательностью как имена освободителей народов.