Закат и падение Римской империи. Том 6 - [60]

Самыми свирепыми и самыми отчаянными бунтовщиками обыкновенно бывают те сектанты, которые долго подвергаются гонениям и наконец выходят из терпения. Так как они берутся за оружие для защиты святого дела, то они бывают недоступны ни для страха, ни для угрызений совести: сознание своей справедливость заглушает в них человеколюбие, и они вымещают страдания своих предков на детях своих тиранов. Таковы были богемские гуситы и французские кальвинисты, и таковы же были в девятом столетии жившие в Армении и в соседних с ней провинциях павликиане. Восстание началось умерщвлением губернатора и епископа, исполнявших приказание императора обращать или истреблять еретиков, а для независимости и мстительности этих последних служили убежищем глубокие ущелья горы Аргея. Более опасное и более разрушительное пламя было зажжено гонениями Феодоры и восстанием храброго павликианина Карвеаса, начальствовавшего телохранителями восточного главнокомандующего. Его отец был посажен на кол католическими инквизиторами, и религия или, по меньшей мере, натура могла служить оправданием для его измены и мщения. Его единоверцы взялись за оружие в числе пяти тысяч человек по таким же мотивам; они отказались от покорности противохристианскому Риму, один сарацинский эмир ввел Карвеаса к халифу, и повелитель правоверных принял под свой скипетр непримиримого врага греков. В горах, лежащих по ту сторону Сивы и Трапезунда, Карвеас основал или укрепил город Тефрик, в котором до сих пор живет свирепый и не признающий никаких законов народ, а на окрестных возвышенностях расположились спасшиеся бегством павликиане, которые нашли, что можно согласить исполнение правил Евангелия с употреблением меча. В течение более тридцати лет Азия страдала от бедствий и внешних, и внутренних войн, во время нашествий на неприятельскую территорию, к последователям св. Павла присоединялись последователи Мухаммеда, а те мирные христиане, те престарелые родители и юные девы, которые попадали в тяжелое рабство, могли основательно в этом обвинять религиозную нетерпимость своего государя. Так велик был причиненный вред и так невыносим был позор, что даже распутный сын Феодоры Михаил нашел вынужденным лично выступить в поход против павликиан, он был разбит под стенами Самосаты, и римский император бежал от еретиков, которых его мать осудила на сожжение, сарацины сражались под одним с ним знаменем, но победу приписывали Карвеасу, который захватил в плен нескольких неприятельских генералов и более ста трибунов и из них одних отпустил на свободу из корыстолюбия, а других подвергнул пыткам из фанатизма. Храбрость и честолюбие его преемника Хрисохира расширили сферу хищничества и мщения. Вместе со своими верными мусульманскими союзниками он смело проник в глубь Азии, неоднократно разбивал пограничные и дворцовые армии, на эдикты, предписывавшие преследование еретиков, отвечал разграблением Никеи и Никомедии, Анкиры и Эфеса, и даже апостол св. Иоанн не был в состоянии защитить от его нападений свой город и свою гробницу. Эфесский собор был обращен в конюшню для мулов и лошадей, и павликиане стали соперничать с сарацинами в презрении и в отвращении к иконам и к мощам. Можно не без удовольствия заметить, что восстание одержало верх над тем самым деспотизмом, который не обращал внимания на жалобы угнетенного народа. Император Василий Македонянин был доведен до того, что стал искать мира, предлагал выкуп за пленников и в скромных и человеколюбивых выражениях просил Хрисохира щадить своих единоверцев христиан и удовольствоваться царскими подарками из золота, серебра и шелковых одеяний. "Если император желает мира, - возразил дерзкий фанатик, - пусть он откажется от владычества на Востоке и пусть спокойно владеет Западом. Если он на это не согласится, служители Божии свергнут его с престола". Василий прекратил мирные переговоры, принял вызов и повел свою армию в страну еретиков, которую опустошил огнем и мечом. Ничем не защищенная местность, в которой жили павликиане, подверглась такому же разорению, какое сами павликиане производили на неприятельской территории; но когда император узнал по опыту, как сильно укреплен Тефрик, как многочисленны варвары и как обширны их запасы оружия и провианта, он со скорбью прекратил осаду, не обещавшую успеха. По возвращении в Константинополь он стал строить монастыри и церкви, чтобы снискать содействие своих небесных заступников архангела Михаила и пророка Илии, и ежедневно молился о том, чтобы ему пришлось дожить до той минуты, когда он пронзит тремя стрелами голову своего нечестивого противника. Его желание исполнилось скорее, чем он ожидал: после одного удачного вторжения Хрисохир был застигнут врасплох и убит во время отступления, и голова мятежника была с торжеством положена к подножию трона. По получении этого приятного трофея Василий тотчас потребовал свой лук, без промаха поразил отрубленную голову тремя стрелами и с удовольствием выслушал похвалы царедворцев, превозносивших успех царственного стрелка. Со смертью Хрисохира могущество павликиан стало приходить в упадок и их слава померкла; когда император предпринял вторичную экспедицию, неприступный Тефрик был покинут еретиками, которые стали молить о помиловании или искали убежища на границе. Город был обращен в развалины, но среди гор любовь к независимости пережила его существование; павликиане более ста лет отстаивали свою религию и свободу, опустошали пограничные римские владения и постоянно поддерживали союз с врагами империи и Евангелия.