Закат - [5]

Зак-Бессоньяк! Так звали его первого супергероя. Это был восьмистраничный комикс, авторство которого полностью принадлежало Закарии Гудвезеру: он его написал, нарисовал и начертал красивым шрифтом все слова – сначала карандашом, а потом тушью. В комиксе шла речь о подростке, который по ночам патрулировал улицы Нью-Йорка, срывая планы всяческих террористов и осквернителей. И террористов-осквернителей. Заку никогда не удавалось правильно нарисовать складки накидки, но лица получались вполне сносно, а мускулатура выходила совсем хорошо.

Сейчас город особенно нуждался в Заке-Бессоньяке. Сон был роскошью. Роскошью, которую никто не позволил бы себе, если бы все знали столько, сколько знал Зак.

Если бы все увидели то, что видел он.

Считалось, что Зак спокойно дрыхнет себе в спальном мешке, набитом гусиным пухом, в свободной спальне на третьем этаже. В комнате пахло чуланом, как в той каморке с панелями из старого кедра, что была в доме его дедушки и бабушки, – каморке, которую больше никто не посещал, за исключением разве детей, любящих все вынюхивать и разведывать.

Маленькую спальню, где стены сходились под странными углами, господин Сетракян (или профессор Сетракян? – Зак, видя, как старик ведет дела в своем ломбарде на первом этаже, до сих пор не имел четкого мнения на этот счет) использовал в качестве кладовки. Кренящиеся в разные стороны стопки книг, множество древних зеркал, гардероб со старой одеждой… И еще несколько запертых сундуков – крепко запертых на настоящие замки, а не на какие-нибудь подделки, которые легко расщелкиваются, стоит только всунуть в скважину скрепку или стержень от шариковой ручки (Зак уже испробовал и то и другое).

Крысолов Василий Фет – или Ви, как он предложил Заку называть его, – притащил снизу, из торгового зала, отданный кем-то в залог телевизор «Саньо» с большими круглыми ручками и дисковыми регуляторами вместо кнопок и подсоединил к нему допотопную, еще с игровыми модулями, восьмибитную приставку «Нинтендо».

Ожидалось, что Зак будет торчать здесь безвылазно, играя в «Легенду Зельды». Вот только замка на двери спальни не было. Папа с Фетом перекрыли окно решеткой из толстых железных прутьев, причем прикрепили ее изнутри, а не снаружи. По словам Сетракяна, решетка была частью клетки, оставшейся еще с 1970-х. Отец с Фетом прикрутили ее прямо к несущим балкам.

Зак понимал: они не пытались запереть его внутри. Они пытались оставить ЕЕ – снаружи.

Он поискал персональную страничку папы на сайте Центра по контролю и профилактике заболеваний и увидел лишь: «Страница не найдена». Значит, они уже вычистили ее из правительственного портала. Поиск по ключевым словам «доктор Эфраим Гудвезер» вывел Зака на массу новостных ссылок. Доктора Гудвезера представили дискредитировавшим себя чиновником ЦКПЗ, сфабриковавшим видеозапись, на которой якобы убивали человека, обратившегося в вампира. Сообщали, что он загрузил эту запись в Интернет (на самом деле это Зак загрузил тот самый клип, который отец запретил ему смотреть), с тем чтобы в личных интересах использовать истерию, поднявшуюся вокруг солнечного затмения. Вот это последнее – вообще чушь собачья. Какие такие «личные интересы» могли быть у папы, помимо спасения жизни людей? Один новостной сайт сообщал о Гудвезере следующее: «…всем известно, что он алкоголик, ввязавшийся в сомнительную борьбу за попечение, а теперь этот человек, надо полагать, еще и пустился в бега вместе с похищенным сыном». От этих слов у Зака внутри все словно заледенело. В той же статье говорилось, что в настоящий момент местонахождение бывшей жены Гудвезера и ее друга остается неизвестным, – судя по всему, они мертвы.

В последние дни Зака тошнило от всего, однако ложь в этой статье была особенно ядовитой. Все вранье, все до последнего слова. Да знают ли они правду? Или… им до лампочки? Или, может, они используют беды, обрушившиеся на его родителей, «в личных интересах»?

А обсуждение в Сети? Комменты были еще хуже самих статей. Сейчас Зак не мог отвечать на весь тот бред, который анонимные комментаторы наговорили о его папе, не мог реагировать на их фальшивую спесивую праведность. Он должен был разобраться с ужасной правдой о его матери, дать отпор той пошлятине, которая изливалась в блогах, – что же до народа на форумах, то они просто ни черта не понимали.

Да и можно ли понять это? Как оплакивать того, кто, по сути, не умер? И как бояться того, чье желание быть рядом с тобой простирается в вечность?

Если бы мир узнал правду, ту правду, которую Зак видел собственными глазами, тогда доброе имя папы было бы восстановлено, а его голос – услышан… Но ничего в корне не изменилось бы. Его мама и его жизнь уже никогда не будут прежними.

Поэтому главное, чего хотел Зак, – чтобы все как-нибудь уладилось. Он ждал, что случится нечто фантастическое, превратив все опять в правильное и нормальное. Взять, например, детство – Заку тогда было около пяти. Он хорошо помнил, как разбил зеркало и просто прикрыл его простыней, а потом с неистовой силой взмолился Богу, чтобы зеркало восстановилось, прежде чем родители обнаружат урон. Или как он страстно желал, чтобы его родители снова влюбились друг в друга. Чтобы они однажды проснулись и поняли, какую ошибку сделали.