Закаспий - [19]
- Господин Хазар-хан, - растянув губы, произнес он, - если вы защищаете общинное земледелие, то почему стоите на стороне самого ярого феодала, Теке-хана? Не противоречат ли ваши действия либеральной программе?!
- По-моему, Султан-бек, у вас набралось слишком много ума! - сердито оборвал пристава начальник уезда.
- Да, конечно, - не дрогнув, согласился Султанов и откровенно рассмеялся. - Знаете, Хазар-хан, что говорится в туркменской притче: «Спросим у муравья: «А почему у тебя такая тоненькая, как у девушки, талия?» - «Заткнись!» - сердито ответил муравей.
- Наглец... Скажи у меня еще хоть слово! - Начальник уезда перевернул шахматную доску, сбросив фигуры, и поднялся с ковра. - Научились болтать! Да что вы понимаете в либерализме?! Вы - тупой исполнитель чужой воли! Пять лет назад вы надевали на всех подряд столыпинские галстуки! Вы душили буржуазную революцию, а теперь задумали заигрывать с ней!
- Господин полковник, я исполняю вашу волю. - Султан-бек, побледнев, встал и развел руками. - Вы сказали: «Поедем, поможем Теке-хану», поэтому я здесь.
С совершенно испорченным настроением начальник уезда вышел из кибитки. Хотел было направиться к скакуну, ибо отпала всякая охота садиться за дастархан, но Мамедяр, увидев офицеров, заспешил к ним
- Господа, все готово, заходите в эту кибитку! - он указал на белую юрту, стоявшую напротив, и властно распорядился; - Халил, Бабакули, полейте господам на руки!
Слуги бросились к кумганам, предлагая услуги уездному начальнику, приставу, русскому гостю. Помыв pyки они вновь сели на ковер, за уставленную блюдами скатерть. Вскоре подоспели Теке-хан с ишаном, и трапеза началась.
Начальник уезда, помня о насмешке Султан-бека, незаметно выходил из неловкого положения, угождая старшине аула:
- Мамедяр, ты хороший человек. Голова у тебя, как у настоящего хозяина общины... Шашлык тоже прекрасный...
Султанов хмуро дул на горячие кусочки мяса. Остальные единодушно поддерживали в похвалах Хазарского. Мамедяр, млея от удовольствия, торопливо благодарил:
- Спасибо, ваше высокоблагородие. Я никогда не забуду этот день. Вы оказали мне большую честь. Если прикажете, мы зарежем еще одного барашка!
- Спасибо, спасибо, больше ничего не надо. Главное, помните и не забывайте о нас. Подати, налоги, в первую очередь, остальное, как говорят русские, приложится...
После обеда гости покинули аул.
Мамедяр долго смотрел им вслед и не мог понять, почему под могильной плитой Ораз-Баба-ходжи оказался колодец?
VII
Заросли подожгли со стороны ханского кяриза, чтобы змеи и все прочие твари бежали от огня через древнее кладбище, минуя колодцы кяриза и человеческое жилье. Белесый дым, подхватываемый ветром из пустыни, стелился по холмам, скапливался на отрогах, и, поднимаясь, смешивался с облаками.
Пока полыхало пламя, пожирая растительность, джигиты из аула Теке-хана с лопатами и ржавыми старыми саблями стояли у кяризных колодцев - на случай, если поползут сюда змеи. Лесовский тоже был здесь - разъезжал на коне, наблюдая за пожаром. Но как только ближняя сплошная стена кустарников сгорела и огонь понесся, пожирая все на своем пути, к горам, инженер решил, что ему самое время съездить в Бахар и навестить Ларису Евгеньевну. Он давно томился, отыскивая возможность расстаться на время с делами и посвятить вечерок встрече с ней.
Знакомой дорогой мимо аула гапланцев прорысил он на коне. С дороги увидел людское скопище на склоне. Люди, подпрыгивая, словно в каком-то ритуальном танце, колотили палками и кольями по тазам и чашкам, при этом выкрикивая что-то угрожающее. Лесовский без труда догадался, что Мамедяр таким образом отпугивает от своего селения змей. Подъезжая к Бахару, слева в ущелье, Лесовский вновь увидел еще один пожар. Этот, пожалуй, был грандиознее, и горели не ежевичные кусты, а, судя по всему, деревья. «Да это же, действительно, пожар! - испуганно подумал инженер. - Загорелся лес на склонах... Неужели огонь с кяриза переметнулся на такое расстояние?!» Лесовский подумал, что надо, не мешкая, сообщить приставу, хотя, конечно, люди давно уже знают о пожаре, - не спичка же горит.
Минуя барак фельдшера, инженер проехал к приставству и слез с коня у крыльца. В приставской конторе было тихо, никто не шумел и не суетился, только стучали клавиши «Ремингтона». Несомненно, это печатала Лариса Евгеньевна. Лесовский, одергивая на ходу китель и поправляя фуражку, поспешил к ней. Она не заметила; как он вошел, и продолжала сосредоточен но вглядываться в строки заложенной в каретку страницы,
- Мое почтение, мадмуазель! - Лесовский озорно прищелкнул каблуками, стараясь удивить или насмешить своим внезапным появлением Архангельскую.
Она не вздрогнула, не улыбнулась, лишь устало повела бровью и протянула ему левую руку для поцелуя. Он припал губами к ее запястью, а затем поцеловал в щеку. Лариса Евгеньевна, недовольная, отстранилась.
- Николай Иваныч, да вы что? Мы же в учреждении.
- Пардон. - Он опять хотел повести разговор в шутливом тоне, но понял, что это сейчас ни к чему, и тотчас удивленно спросил: - Вы знаете о том, что на склонах горит лес?
Исторический роман Валентина Рыбина повествует о борьбе хивинских туркмен за независимость и создание собственного государства под предводительством известного туркменского вождя Атамурад-хана.Тесно с судьбами свободолюбивых кочевников переплетаем ся судьба беглого русского пушкаря Сергея. Проданный в рабство, он становится командующим артиллерией у хивинского хана и тайно поддерживает туркмен, спасших его от неволи.
Творчеству писателя Валентина Рыбина — автора поэтических сборников «Добрый вестник», «Синие горы», «Каджарская легенда», повести о пограничниках «Тайна лысого камня», — присуща приверженность к историческим темам.История зарождения великой дружбы русского и туркменского народов с особой силой волнует писателя. Изучению ее В. Рыбин отдал немало творческих сил и энергии. Роман «Море согласия» — плод напряженного труда писателя. Он повествует о первых шагах сближения русских и туркмен, о тех драматических событиях, которые разыгрались у берегов Каспия полтора столетия назад.
В новом романе писатель лауреат Госпремии ТССР им. Махтумкули В. Рыбин рассказывает о жизни Туркменистана с 1924 по 1945 год — время строительства социализма, первых довоенных пятилеток и периода Отечественной войны. Через трудные испытания проходят герои романа — братья Каюмовы — Ратх и Аман. Тесно переплетаются с их судьбой в судьбы красных командиров — Ивана Иргизова, Василия Чепурного, Сергея Морозова.Роман написан на основе подлинных событий.
Валентин Федорович Рыбин лауреат Государственной премий ТССР им. Махтумкули. В настоящую книгу вошли повесть «Царство Доврана» и рассказы «Берёг загадок», «Член кооператива», «Джучи», «Сотый архар».
Писатель В. Рыбин, лауреат Государственной премии имени Махтумкули, автор известного романа «Море согласия», свой новый роман посвятил русско-туркменским связям XIX столетия. В нём показан период 30—40-х годов, когда на российском престоле сидел царь-тиран Николай I, когда Ираном правил не менее жестокий Мухаммед-шах, а в Хиве и Бухаре царил феодальный произвол ханов. Четыре государя вели в тот период жесточайшую борьбу за туркменскую землю. А кочевники-туркмены боролись за свою независимость, за обретение государственности.
Автор романа «Знойная параллель» — лауреат Государственной премии имени Махтумкули Валентин Рыбин известен читателям по сборникам стихов .«Добрый вестник», «Синие горы», «Каджарская легенда», повести «Тайна лысого камня», рассказам и историческим романам «Море согласия», «Государи и кочевники», «Дым берегов». Основная, главенствующая тема писателя — дружба народов. Вот и в новом романе В. Рыбина рассказывается о том, как зарождалась пролетарская дружба между русскими рабочими Подмосковья и туркменскими дехканами, о том, какую силу она обрела и как широко разлилась по всей стране.Роман «Знойная параллель» — произведение многоплановое, затрагивающее многие стороны современной жизни.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.