Закари Ин и Император-Дракон - [36]

– Всего три года спустя наш отец внезапно скончался. В тринадцать лет я стал новым правителем Цинь. Традиционно китайцы прибавляют год после рождения, поэтому биологически, когда я занял трон, мне было всего двенадцать. Столько же, сколько и тебе сейчас. Просто представь.

Зак изо всех сил попытался это сделать. Управлять целой страной в таком возрасте? Он бы не смог.

– Итак, мне было двенадцать лет, и я правил чужим царством, в котором все говорили на чужом для меня языке. – Цинь Шихуан поднял руки. Его рукава были так широки, что почти касались пола. – Если думаешь, что, став правителем, я оказался в безопасности, ты глубоко ошибаешься. Это сделало меня человеком, за которым в Сражающихся царствах наблюдали пристальнее всего. Тогда Цинь было самым могущественным царством, поэтому в шести вражеских государствах все жаждали моей смерти. Того же хотели и многие циньцы – например, десятки моих дядей. У отца было более двадцати братьев.

Поэтому, пока все пытались либо подчинить меня, либо убить, мне приходилось быть начеку каждую секунду. Я спал с кинжалом под подушкой. Пугался каждой тени, любого кусочка еды, показавшегося мне подозрительным. Я отразил вторжение коалиции шести других царств. Подавил восстание брата и бабушки, а также переворот любовника моей матери, которого она спонсировала, ибо так меня боялась, что сочла: лучше мне умереть. Наконец я победил того советника-торговца, который посадил меня на трон как свою марионетку, и только после этого я захватил абсолютный контроль над Цинь. – Цинь Шихуан сделал паузу, чтобы перевести свое виртуальное дыхание. – А потом мне исполнилось двадцать два.

У Зака отвисла челюсть. После нескольких секунд молчания он пробормотал:

– Ладно, но чем же мы все-таки похожи?

– Серьезно? Ты правда не видишь? – Цинь Шихуан вернулся к своей первоначальной форме подростка. Его голос снова понизился. – Тем, что мы оба были воспитаны матерями-одиночками, стали изгоями из-за связи со страной, в которой никогда не были, и навсегда застряли между двумя мирами.

– Но между нами огромная разница!

– Разве? Я тебя понимаю. Ты так сильно цепляешься за мораль из-за отчаянного желания понравиться другим. Думаешь, что они перестанут относиться к тебе как к чужаку, если будешь хорошим мальчиком и станешь делать все, что они захотят. Это твоя самая большая слабость. Если хочешь обрести истинную власть над своей жизнью, тебе нужно перестать так сильно беспокоиться о том, что подумают другие.

– Я… я… я… – Зак не мог произнести ни слова.

Цинь Шихуан подплыл ближе:

– Послушай, малыш, ты всегда будешь другим. Прими это. Осознай прямо сейчас. Как бы ты ни старался приспособиться, окружающие никогда не увидят в тебе одного из них. Потому что ты им не являешься. У тебя есть свое прошлое, свое наследие, своя история. Ты не сможешь заслужить истинное уважение, притворяясь кем-то другим. В глубине души ты знаешь это, иначе бы не жаждал силы, которая поможет тебе суметь постоять за себя и больше не притворяться.

– Это… это совершенно не то, что я имел в виду! – Зак наконец смог связать свои мысли. – Я не беспокоюсь о том, что другие подумают обо мне. Меня беспокоит, что ты можешь оказаться тираном-суперзлодеем, который считает, что делать ужасные вещи – нормально, если у тебя трагическая предыстория! Я понятия не имею, во что ты на самом деле меня втягиваешь!

– Я втягиваю тебя в миссию по предотвращению раскола Китая и нового периода Сражающихся царств или и того хуже, – ответил Цинь Шихуан. – Безумие, которое я пережил в своей жизни, заставило меня осознать, что войны должны прекратиться. Тогда было так много необузданных духов, которые носились вокруг и морочили людям головы, чтобы все дрались друг с другом, проводили черту, разделяя народ на «наших» и «чужих» по малейшему поводу. В конце концов я решил, что единственный способ наполнить свою жизнь смыслом – стереть эту черту. Больше никаких границ. Никаких отдельных царств, которые могут начать воевать друг с другом. Я перестал разрываться на части между Цинь и Чжао, потому что правил обоими. И Хань. И Чу. И всем остальным. Знаю: ты со своим современным складом ума не согласишься с моими рассуждениями, но это не изменит того, что я сделал, – того, как родился Китай. Теперь я должен защитить его, свое величайшее творение. Думай обо мне как об отце, защищающем своего ребенка. Теперь мои мотивы имеют для тебя смысл?

– О господи, – Зак поморщился, – ты как один из тех злодеев из комиксов, которые вопят о разрушении мира, чтобы потом восстановить его по собственному стандарту.

– Именно это я и сделал. – Цинь Шихуан изогнул бровь. – И никто другой в истории не может сказать, что сделал это так же хорошо, как я.

– Теперь ты просто хвастаешься!

– Малыш, – усмехнулся Цинь Шихуан, – во мне нет ни капли скромности.

Зак застонал, массируя щеки под портальными очками.

– Ладно, – продолжил Цинь Шихуан, – я рассказал тебе историю своей жизни и о личных мотивах. Честно говоря, мне все равно, одобряешь ли ты их или нет, но я не вижу для тебя никакого смысла отвергать нас. Помощь нам – единственный способ вернуть дух матери. Так что поспи немного. Чтобы справиться с тем, что ждет нас дальше, тебе понадобится вся твоя ци.