Закалка клинка - [156]

Хороший лук, новый. Этой весной, когда начался сезон турниров, Метриасу пришлось наконец признать, что его прежний лук, прослуживший двадцать пять лет и стреляющий не хуже, чем в день изготовления, стал для него слишком туг. Сгибать его становилось уже не под силу; вот и заказал новый, из ясеня и лимонного дерева, девяносто пять фунтов натяжения, взамен прежнему, стадвадцатифунтовому, из цельного старого тиса. Девяносто пять тоже многовато, если признаться честно, но должна же быть у мужчины своя гордость! Сухая тетива была неприятна на ощупь – позор, Метриас забыл ее провощить! Теперь, если она порвется и даст ему по рукам, некого будет винить, кроме себя. Что до стрелы, он инстинктивно достал из колчана самую худшую – слегка кривую, с потрепанным оперением. Она всегда забирала влево и чуть-чуть вверх. Почти наверняка сегодня он выстрелит ею в последний раз: в битве после выстрела появятся дела поважнее, чем искать улетевшую стрелу. Мысль о том, что бы прицелиться в человека, казалась нелепой: как будто не он провел последние пятнадцать лет в должности инструктора, объясняя юным лучникам, что никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя направлять оружие на живую мишень.

Какое-то движение в проеме арки напротив…

Было слишком темно, чтобы толком разобрать, что про исходит. Внятно было только впечатление от приближения многих людей, волны, катившейся медленно и осторожно, неуверенно на чужой земле. Не оглядываясь, он шагнул к своему отряду, становясь во главе его, у всех на виду, и услышал собственный голос, отдающий приказ – наложить стрелу, натянуть лук…

(Тетива касается левой кисти; скользящее движение натяжения, сведенные лопатки, острая боль в спине, хруст каких-то мышц. Он старался выцелить определенную мишень и не мог, все они сливались воедино, в живую колеблющуюся массу в семидесяти ярдах, на другом краю площади.)

…держать – стрелять.

Пальцы его отпустили тетиву, стрела вылетела, чиркнув оперением по кожаной наручи. Он попытался проследить полет стрелы – но она тут же потерялась в ливне других стрел, и голос его снова командовал:

– Стрела – клади – тяни – держи – стреляй!

И сам Метриас проделывал все это в такт собственным приказам, как будто был одним из неопытных юношей под началом сержанта. Мышцы левой руки начали ныть, так легко и потянуть что-нибудь, но не до того, не до того сейчас, чтобы об этом заботиться, нужно следовать приказам (стрела – клади – тяни – держи – стреляй), а если не можешь – беспомощно отойди в сторонку, становись позором отряда, всеобщим посмешищем…

Из темноты выросла тень и обернулась человеком. Низкорослый, плотный, средних лет, с копьем в руках и с глазами, полными страха, тот бежал в его сторону и был уже ярдах в двадцати.

Вот, значит, как выглядит настоящий враг, осознал Метриас, слегка опуская лук и отпуская тетиву. Он видел, как стрела ударила, древко глубоко вошло в грудь бегущему, оставив торчать только оперение. Человек пробежал еще два… три шага, потом ноги его подогнулись, и он упал лицом вниз. За ним появился другой враг. «Как раз достаточно времени натянуть тетиву», – бесстрастно подумал Метриас, как будто это была не более чем живая мишень. Однако если ошибиться в расчетах, уже не будет времени вытащить меч. Он бросил лук и схватился за рукоять меча, нашаривая рукой эфес старого, ничем не примечательного одноручника, некогда принадлежавшего отцу…

Ужасная, тяжелая и грубая штуковина, непривычная для рук мастера, привыкшего к тонкой работе. Мечевые тренировки считались обязательными, но он на них ни разу не утруждал себя. Мало того что пальцы до кости порезаны жесткой тетивой – еще и ладони сотрутся в кровь о жесткую рукоять, обмотанную железным шнуром…

…который выскользнул из ножен с шуршащим звуком и показался безнадежно тяжелым и неудобным, не созданным для руки мастера, но враг был совсем близко, и Метриас направил на него острие меча…

У него закрыты глаза, – пораженно подумал Кородин. – Несчастный ублюдок бежит зажмурившись, он совсем спятил от страха».

В руке врага был короткий клинок с широким лезвием, заточенным с одной стороны. Он держал оружие над головой, как мужицкий цеп…

Метриас Кородин, мастер научных приборов, подпустил его почти вплотную и попросту заступил бедному перепуганному дикарю дорогу, когда тот был в двух шагах. Враг напоролся на его меч всей грудью, Кородин был достаточно близко, чтобы слышать, как воздух со свистом врывается в распоротое легкое, – а потом дикарь упал, увлекая за собою меч Кородина, глубоко засевший в его груди.

Клинок оказался вырван из рук Метриаса, и не было времени вытащить его из трупа, потому что уже бежал следующий враг, и безоружный Кородин отстраненно глядел на него, несущегося с копьем в руках, с тем же ужасом в глазах, и наконечник копья был нацелен ему прямо в лицо. Поздно, не успеть освободить меч, но он все же попытался это сделать – и почувствовал, что тот засел надежно. Наконечник копья противника вошел в фокус его зрения, так близко, что даже подслеповатые глаза Метриаса могли его ясно различить – весь, до свежих отметин камня на его широком листовидном лезвии. Метриас ожидал, что вот сейчас копье вонзится ему в лицо, в последнюю секунду успев подумать: «Интересно, насколько это больно?» – и так и пребывал в ожидании, когда человек, стоявший рядом с ним в строю, отвел от него удар копья и следующим движением вогнал собственный клинок в живот врагу, заставив того взвыть от боли.