Заиндевевший - [51]

О том, как дальше будет жить сам, когда вернет Лею домой, Асмунд старался не думать. И надо было этой мысли возникнуть в его голове именно сейчас. Не только Лея изменилась за последнее время. Что-то творилось с ним самим. Впервые в жизни ему хотелось о ком-нибудь заботиться. Это чувство осталось где-то в глубоком детстве, вместе с воспоминаниями о матери. Он их похоронил в себе, чтобы избежать боли. Женщин вообще старался не подпускать к себе, разве что ради удовлетворения своих потребностей. Но после той ночи, которую он провел с Леей, все изменилось. Каждый раз, когда смотрел на нее, вспоминал, как обнимал это хрупкое тело. Еле сдерживал себя, чтобы не прикасаться к ней больше, хоть и хотел этого больше всего на свете. Чувствовать тепло ее тела рядом, улавливать только ее запах было выше его сил. Как и видеть ее холодность. Еще и поэтому Асмунд хотел как можно скорее добраться до дома. Быть может, возвратив ее мужу, он сможет забыть, не думать о ней.

Когда Асмунд вернулся с полным котелком утрамбованного снега, Лея как сидела, прислонившись к стене, так и не сменила позы. Душу снова ковырнул страх, что ей становится хуже.

Вода быстро согрелась над пламенем очага. Асмунд приготовил все для купания, а сам вышел из домика. Смотреть, как Лея раздевается и обмывается, было выше его сил. Каждый раз он боялся не совладать с собой и наброситься на нее, как тот голодный зверь. Лучше заняться разделыванием зайца, что удалось поймать сегодня днем. Из него и из тех кореньев и грибов, что хранились в хижине, он приготовит ужин. А остатки мяса зажарит, и возьмет с собой завтра. Добывать пропитание становилось все тяжелее. Ни времени, ни короткого светового дня не хватало, чтобы выследить добычу. С зайцем им повезло, кто-то почти поймал его до них. Тот ковылял на перебитой лапе и все равно уже был не жилец.

Асмунд вернулся, когда Лея уже полностью оделась и заплетала косу. Ему нравилось смотреть, как она расчесывает свои волосы, и в такие моменты хотелось подойти к ней, зарыться в соломенные пряди пальцами, прижаться губами к ее макушке… Снова это наваждение, которое изводит его вот уже столько дней. Скорее бы все закончилось!

На приготовление ужина не ушло много времени. Асмунд нередко готовил себе сам, когда находился в походных условиях. В лагере, конечно, это делали женщины, но там он бывал не так часто.

— А теперь ты мне расскажешь?.. — спросила Лея, присев за стол и получив свою порцию похлебки.

— Не раньше, чем опустеет миска, — пробормотал Асмунд, принимаясь за свою порцию.

— Нет аппетита, — скривилась Лея и попыталась отодвинуть от себя миску.

Но сделать этого ей Асмунд не позволил. Он сжал ее руку и жестко проговорил:

— Ты не ела целый день. А сейчас сделаешь это через не хочу. Поняла? Иначе, силы тебя оставят…

— А для чего мне они? — подняла она на него невидящий взгляд. — Оставь меня тут. Зачем ты вообще со мной возишься?

— Потому что виноват перед тобой…

Вот и настало время рассказать ей правду о себе. Асмунд понимал, что это окончательно оттолкнет от него Лею, но она должна знать все.

— Я не друг тебе, как ты могла подумать, — начал он. — Я — твой самый злейший враг.

Все время, пока он говорил, Лея сидела молча. Асмунд пытался уловить хоть проблеск эмоций на ее лице, но тщетно. Ее равнодушие пугало сильнее обычного.

— И теперь ты хочешь вернуть меня в семью, что замучила твою мать? — ровный голос Леи заставил вздрогнуть Асмунда.

Он решил не скрывать от нее и то, кем сам является. Даже если в ней теплится аристократический снобизм, и она начнет презирать его за низшее положение в обществе, плевать. Говорить правду на половину он не хотел.

— Твое место рядом с мужем. Я ошибался, когда думал иначе.

— И ты больше не хочешь отомстить за мать?

Хочет ли он? Асмунд задумался. Именно жажда мести довела его до такого состояния, когда жизнь потеряла смысл. Теперь ему уже казалось, что он и раньше не жил вовсе, а лишь подпитывал свою ненависть. Не лучше ли посвятить себя той же борьбе с рабством, но не посредством мести. Правда, сейчас ему следует подумать о собственной шкуре, потому что вряд ли семейство Кнуда оставит его в покое.

— Это неважно, — тряхнул головой Асмунд.

— Ты должен им отомстить, — в упор посмотрела на него Лея. Ему даже показалось, что в этот момент она, действительно, видит его.

Асмунд пытался осмыслить то, что она сказала, и определить, какие чувства движут ею. Явно не сострадание. Где-то в глубине души он понимал, что история его матери и всей его жизни, не затронула в ней никакие струны. Тогда, чего она добивается? Зачем ей нужно, чтобы он продолжал вынашивать план мести?

— Тебе это зачем? — прямо спросил он.

— Они издевались над тобой, твоей матерью… Она умерла в застенках темницы. Ты даже не знаешь, что с ней там творили. Возможно, ее насиловали и избивали…

— Замолчи! — закричал Асмунд и шарахнул кулаком по столу.

Миски с похлебкой подлетели в воздух и почти вся она расплескалась по деревянной поверхности. Но Асмунд этого не замечал. Он смотрел на лицо Леи, не видя на нем даже толики сострадания, и чувствовал, как внутри него разливается злость, подобно расплавленному металлу. Она медленно заполняла душу, тягуче заползала в каждый ее уголок, закипала в нем, готовая выплеснуться наружу. Он так плотно сжал челюсти, что рисковал сломать зубы. Лея сейчас казалась ему самым отвратительным существом на свете. И кулаки, что готовы ринуться в бой, только потому оставались в неподвижности, что краем сознания Асмунд пока еще осознавал, что перед ним всего лишь слабая девушка.