Заиндевевший - [40]

— Что с девушкой? Почему она так странно выглядит?

— Моя жена не здорова… — начал было объяснять Асмунд, но тот снова перебил его:

— Девушка, посмотрите на меня, пожалуйста.

Лея встрепенулась и вскинула веки, пытаясь нащупать слепыми глазами говорившего.

— Она слепа, — удовлетворенно кивнул гвардеец. — И ослепла она в ледниках, — утвердительно проговорил он. — Мы обязаны поместить ее в лазарет…

— Постойте, постойте… — торопливо заговорил Бранд, видя, как наливаются бешенством глаза Асмунда, и сжимаются пудовые кулаки. — С моей сестрой все в порядке. Она не больна, ее не за чем помещать в лазарет.

Он выступил вперед и закрыл собой Лею, преданно заглядывая в глаза гвардейцу, в то время, как Асмунд готов был убить того на месте.

— Вот с этим мы и разберемся, когда ее обследуют в лазарете. Если она слепа, значит, ее коснулась нечистая сила, которую необходимо изгнать. Проводите девушку в лазарет, — распорядился старший гвардеец.

От отряда отделились двое и приблизились к Лее.

— А ну, стоять! — прорычал Асмунд, хватая за грудки обоих и разводя в разные стороны, приподнимая и отрывая от земли. В его гигантских руках они смотрелись тряпичными куклами.

Он стукнул их лбами и откинул в сторону. Засучил рукава и приготовился убить любого, кто посмеет подойти к Лее. Дальше произошло что-то странное — старший гвардеец дунул на ладонь, и вокруг Асмунда и Бранда заклубился фиолетовый туман. Он моментально густел и поднимался, пока не заволок их целиком, лишая сознания.

Лея понимала, что происходит что-то странное, но поразительное равнодушие не дало ей вмешаться или попытаться бежать. Она не видела разницы, останется ли тут, пойдет ли с тем, кто называет ее женой, или доверится брату… Не все ли равно, что станет с ней дальше?

— Этих двоих — в яму, — скомандовал старший гвардеец, когда рассеялся туман. — А девушку — в лазарет.

* * *

— Как вас зовут?

— Лея.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— Как вы можете быть в чем-то уверенной, если ровным счетом ничего не помните?

— Очень просто. Я это знаю и все.

— А что еще вы знаете?

Лее был неприятен запах медикаментов. Он раздражал обоняние, которое обострилось в последние дни, компенсируя потерю зрения. В больнице она провела уже несколько дней, и первый раз ее пригласил на беседу врач. Все остальное время она лежала на кровати и «разглядывала» пустоту или сидела в каком-то зале, где было много народу, и все они ужасно шумели. Там же все они ели, грохоча ложками. И это сводило Лею с ума. Была бы ее воля, она бы не вставала с кровати в комнате, где кроме нее была еще одна женщина. Но та все время плакала, и неизвестно почему ее слезы радовали Лею. И даже не сами слезы, а те эмоции, что волнами исходили от женщины. Горе, потеря, безысходность… Лея купалась в них. Они ей казались такими искренними. Не то, что в большой комнате, где кругом витала ложь, притворство, где половина казались не теми, кем были на самом деле.

Лея все время мыслями возвращалась в тот день, когда они с Асмундом прибыли в город из ледников, и к ним подсел мужчина, что назвался ее братом. Правда ли это? На самом ли деле он ее брат? Она прислушивалась к себе, вспоминая его голос, и ощущала пустоту в душе. Ни то, как он говорил, ни о чем, не затрагивало ни единой струнки.

Хоть и не могла видеть, но Лея отчетливо понимала, что именно произошло тогда в кафе. Она отчетливо помнила, какая волна гнева исходила от Асмунда, когда он пытался защитить ее. И он бы сделал это, если бы не мощный разряд магии, что обрушился на его голову.

А от чего, собственно, ее защищать? Она не знала, кто она, откуда, для чего она живет… Она не помнила ничего из своей жизни, не знала, чего хочет. В голове изредка мелькали какие-то картинки, лица. Но все они ни о чем не говорили Лее, разве что о том, что она могла видеть раньше.

Но сейчас она даже чувствовала себя комфортнее, как будто ее наконец-то все оставили в покое. Она ничего не знала о своей прошлой жизни, но какое-то чувство подсказывало ей, что она страдала. Сейчас же ей было хорошо и легко, ничего не хотелось менять. Даже это место ее устраивало, хоть и лишало свободы.

Зато, она быстро привыкала ориентироваться в темноте. Улавливала малейшие запахи, звуки. Пальцы приобрели невероятную чувствительности — стоило ей только дотронуться до предмета, как она понимала его размеры и очертание. Все эти чувства могли вполне защитить от потери зрения, и уверенность Леи все возрастала. Но больше всего ей нравилось, когда она распознавала настроение человека, что находился рядом, конечно, когда людей вокруг не было слишком много, и их эмоции не накладывались друг на друга, не оглушали.

И самыми приятными были грусть, тоска. Они наполняли Лею силой, рождали энергию. Порой эта энергия переполняла до такой степени, что требовала выхода, только Лея пока не знала, на что ее можно направить, а поэтому гасила в себе титаническими усилиями, прячась на время от людей в своей палате.

Сегодня после завтрака медсестра взяла Лею за руку и куда-то повела. Они долго петляли по коридорам, и Лея подумала, что сама она вряд ли найдет дорогу обратно.