Заиндевевший - [35]

А ведь когда она вскрикнула, у него была возможность остановиться, боги дали ему такой шанс. Асмунд ударил кулаком по кровати. Ну, почему он не воспользовался им?! Почему пошел на поводу у собственной страсти?! Он так сильно желал ее… столько дней. Но это не оправдание! Он должен был найти в себе силы уйти. Прежде чем их свяжут неразрывные нити. Теперь же она по праву первой ночи принадлежит ему, а что он может предложить ей? И не будет ли навек проклята его душа, когда он продаст Лею в рабство.

А он сделает это! Асмунд вскочил с кровати и принялся метаться по комнате. Не в его правилах отступать. И глупая случайность не заставит его повернуть назад, когда до окончания пути осталось совсем ничего — перейти ледники. Завтра они отправятся в путь, постараются проскочить ледники как можно быстрее. Край — послезавтра он сбудет ее с рук. Сбудет и сотрет из памяти воспоминания о ее нежном теле, мягких губах, ласковых руках…

Черт! Почему же так все скручивается внутри, стоит только подумать об этом? Комнату Леи отделяла от его лишь тонкая стена, и Асмунд постоянно ловил себя на том, что прислушивается, не донесется ли оттуда какой-нибудь звук.

Эти глаза! Невинные и ненавистные одновременно. Как она на него смотрела, словно хотела о чем-то спросить и не решалась.

— Я велю принести тебе воды и сменить постель, — вот и все, что он сказал ей, прежде чем уйти.

Сколько боли заплескалось в этот момент в ее глазах! Противное чувство ковырнуло душу, как тогда, когда проснулся в лесной сторожке и не обнаружил ее в кровати. Не злость тогда овладела им — что посмела она бежать, а страх — от того что с ней могло случиться. Вот и сегодня он силой заставил себя уйти, не замечать ее страдания и унижения, хотя больше всего ему хотелось прижать это тело к себе и баюкать, словно малое дитя. Что же с ним такое твориться? Это совсем не те чувства, что позволяют разуму оставаться хладнокровным.

Уже перевалило за полночь, когда на постоялом дворе все стихло. Только тогда Асмунд решился выйти из своей комнаты. Он вспомнил, что не наложил чары на порог ее комнаты. Заодно решил проверить, все ли у нее в порядке. Глянет лишь одним глазком на спящую Лею и уберется в свою комнату. Но противостоять желанию снова увидеть ее нежный лик, не мог.

Коридор тонул в полумраке, освещала его лишь одинокая оплывшая свеча в бронзовом подсвечнике. Асмунд прокрался к двери в комнату Леи, стараясь чтобы несильно скрипели расшатанные половицы. Какое-то время он прислушивался к тишине, прежде чем толкнуть дверь. Она не скрипнула — приветливо распахнулась, впуская Асмунда в тесную темную комнату. Уже на пороге он почувствовал неладное, а когда увидел пустую аккуратно заправленную постель, ледяной обруч страха сжал его сердце.

* * *

Лея смотрела, как он уходит, и чувствовала, что тихо умирает. Сердце едва трепыхалось в груди, делая жалобные потуги биться нормально. Глаза щипало от слез, но их не было. А ком в горле все разрастался, перекрывая дыхание.

Когда за ним захлопнулась дверь, она упала на кровать без чувств. Так и лежала до прихода девушки-служанки, что принесла ей чистое белье и кувшин с горячей водой. Она и привела Лею в чувство легкими хлопками по щекам и нюхательной солью.

— Вам плохо? — участливо спросила девушка, разглядывая лицо Леи, которое сейчас больше напоминало гипсовую маску, такое оно было белое. — Позвать того господина, что приехал с вами?

— Нет-нет… — поспешно пробормотала Лея. Испуг придал сил и даже позволил ей сесть в кровати. — Все в порядке, это от усталости…

— Давайте, я сменю постель, — девушка взялась за край одеяла, но Лея и это ей не позволила.

— Я сама, хорошо? — более властно, чем хотела, проговорила она. Еще не хватало, чтобы та увидела следы крови.

Молоденькая служанка ушла, поджав от обиды губы. Теперь точно станет говорить о том, какие все-таки хамы эти аристократы. Она ей всяческую помощь оказывает, а та грубит в ответ. Но эти мысли Лея сразу же отбросила, как бестолковые и не имеющие отношение к делу. А дел у нее было очень много.

Перво-наперво она вымылась над лоханью и тщательно оделась. Сплела волосы в тугую косу и повязала на голову платок. Потом она развела огонь в остывшем камине, благо такой имелся в ее комнате, и сожгла испачканную простыню. Потом она сменила остальное белье на кровати и аккуратно заправила ее. Оставалось затушить огонь и бежать.

Бежать! Это слово сверлило ей мозг с момента пробуждения от обморока. Она должна предпринять еще одну попытку — сбежать от этого зверя, который превратился в ее собственного мучителя. Крадучись, она вышла из комнаты и плотно прикрыла за собой дверь. Не все на постоялом дворе еще спали — из трапезной доносились смех и пьяные голоса. Ну хоть кому-то весело, тогда как ей так плохо, что впервые не хочется жить.

Лея решила воспользоваться черным ходом, чтобы не привлекать к себе внимания. За дверью было темно, хоть глаз коли. Небо заволокло свинцовыми тучами, и даже луна не освещала путь. Пробираясь по захламленному заднему двору к калитке, Лея пару раз задевала какие-то ведра или тазы, которые громыхали в ночи, как набат колокола. Тогда она замирала от страха и какое-то время не двигалась, прислушиваясь к тишине. Один раз даже спряталась за какой-то сарай, услышав приближающиеся голоса.