Захватывающее время - [7]

или «Фиг Ньютон»[13].

Для меня и моего лучшего друга, Рикки Мелинджера, это почти на месяц стало обычной практикой. Мы тырили из магазина упаковку, выпивали ее в бетонной дренажной канаве, а потом давали доберману погоняться за нами.

Доберман был огромной, уродливой собакой со свирепым взглядом. Он правил на трех участках. Как-то раз мы допивали пиво и, подняв головы, увидели его на кирпичной стене. Он сидел там и, как страшная гаргулья, наблюдал за нами. За долю секунды до того, как он спрыгнул, мы бросились бежать. Он без труда догнал нас. Я буквально ощутил его зубы на своих подошвах, прежде чем влез на забор. Это было круто.

После, разделавшись с пивом, мы всегда проходили мимо его владений, а он, с выпученными глазами, брызжа слюной, кидался на нас из ниоткуда. Позже я поспорил с Рикки на пять долларов, что он очканет зайти на участок добермана и дотронуться до кованой ограды вокруг бассейна. Рикки допил свое пиво и сказал:

– Гони деньги, чувак.

Это был цирк! Рикки добрался почти до середины двора, когда доберман вылетел на него из-за угла. Рикки подорвался с места и рванул к калитке, а лицо у него было, как у Маколея Калкина. Челюсти собаки клацали прямо у него за спиной. Он пытался перепрыгнуть через ограду, но зацепился за пики и повис. И тогда я увидел: доберман лаял и лязгал зубами у щиколоток Рикки, но так и не цапнул его. Он мог запросто оттяпать Рикки полноги, но не делал этого, потому что, как и мы, всего лишь развлекался, не более.

Это разрушило чары. Мы поняли, что старина доберман совсем не злобный, а он понял, что мы поняли. Мы продолжали пить пиво в дренажном желобе, только теперь пес сидел вместе с нами и позволял гладить себя по голове. Был сентябрь, сезон охоты той собаки. Наши родители не знали, где мы, да их это и не парило. Прекрасное было время.

Глава 5

Я познакомился с Рикки в четвертом классе, и с тех пор мы всегда вместе. Он германо-азиат. Предки его отца были немецкими иммигрантами, а матери – выходцами из Малайзии, из Куала-Лумпура, кажется. Отец Рикки, Карл, служил во флоте, в то время родители и познакомились. Если кто-то считал, что в этой семье большой суровый немец будет командовать маленькой и робкой азиаткой, то он ошибался. На самом деле его отец такой же рохля, как и сам Рикки, и еще, кажется, гей. Я не говорю ничего, что бы мне не рассказывал сам Рикки.

Его мама действительно маленькая – ростом не более пяти футов[14], – но вот робкой ее не назовешь. У нее высокий резкий голос, как у расстроенного банджо, и любой, кто проходит мимо их дома, обязательно слышит, как она пилит беднягу Карла за какую-нибудь мелочь, типа не выключал воду, пока чистил зубы. А когда она по-настоящему входит в раж, начитает верещать так, что невозможно понять ни слова.

Рикки больше похож на азиата, чем на немца, и девчонки считают его ужасно милым. Но он убедил себя в том, что с ним никто не хочет встречаться. Признаю, иногда девушки бывают с ним снисходительны, как, например, Кайла Путнам, которая как-то сказала, что ей хочется засунуть его в сумочку и там носить, но помимо таких есть еще куча других девчонок.

Главное, я в жизни не встречал такого приколиста, как он. А еще он очень умный парень. Может, по его оценкам этого и не скажешь, но они такие только потому, что он особо не утруждается. Если бы он учился по-настоящему, у него была бы твердая четверка. У него такой словарный запас, что мне надо выучивать из Интернета хотя бы по слову в день, чтобы за ним угнаться.

Я постоянно напоминаю ему о его многочисленных талантах, но разве он хоть раз взял на себя труд самоутвердиться и пригласить кого-нибудь на свидание? Нет. У него всегда находится какая-нибудь отговорка: то она слишком высокая, то слишком зациклена на себе, то расистка. Ладно, насчет расисток я понимаю, но хоть раз в жизни надо сказать себе: «Эй, это же старшая школа! Мне нужна подружка для практических занятий по девчонкам».

Ирония заключается в том, при всей его ситуации с девушками, он еще пытается давать мне советы насчет Кэссиди.

– Знаешь, чувак, – говорит он, – ты сам все портишь. В том смысле, что не трудно приехать вовремя и отвезти свою девушку на стрижку.

– Ну, с этим уже ничего не поделать. Фарш невозможно провернуть назад. Меня больше волнует то, что я не понял, что она от меня хочет ради того, чтобы спасти наши отношения.

– Ты что, совсем не слушал?

– Я думал о другом.

Рикки качает головой.

– Чувак, будь я на твоем месте, я бы впитывал в себя каждое слово. – Он абсолютно серьезен. Иногда я спрашиваю себя, а не влюблен ли он часом в Кэссиди.

– Нельзя впитывать каждое слово, – говорю я. – Их слишком много на конкретный момент времени. Можно понять только общий смысл сказанного.

Рикки открывает еще одну банку пива. Сегодня вечер пятницы, мы сидим на капоте моей машины на парковке, что на Двенадцатой улице.

– Если бы у меня была девушка, я бы вслушивался в ее слова, как в церкви, будто она читает проповедь, а я ее прихожанин.

– Да ты обкурился!

– Да ни фига. Просто я лучше всех в мире умею слушать.

В его словах огромная доля истины. Он действительно внимательно выслушивал меня, когда я нес свой бред.