Загубленная жизнь Евы Браун - [6]

Генрих Гофман описывал — задним числом, без сомнения, — первое впечатление, произведенное Евой Браун на Гитлера, не упоминая о своей роли сводника: «Милая. Милая и очаровательная. Блондинка. При следующей встрече Гитлер подарил ей билеты в театр. Наконец, пригласил в гости в свою мюнхенскую квартиру. Кто-то должен был присутствовать в качестве дуэньи. В то время он проявлял редкостную щепетильность в подобных делах». Позже он записал в своих мемуарах:

Гитлер знал всех моих служащих. У меня же он впервые встретил Еву Браун, с которой порой болтал о всяких пустяках. Иногда он выглядывал из своей раковины и отпускал ей какой-нибудь незначительный комплимент из тех, что любил делать женщинам. Ни я сам, ни кто-либо из моих подчиненных не замечал, чтобы он оказывал ей какое-то особое внимание. Но Ева воспринимала ситуацию иначе: она рассказала всем своим друзьям, что Гитлер безумно влюблен в нее и что она <…> выйдет за него замуж.

Вопреки фотографиям, снятым в пивных и ночных клубах, на которых Ева обнимается с рослыми улыбающимися юнцами, романтическое клише, похоже, оправдало себя: в лице Адольфа Гитлера Ева Браун встретила свою судьбу.

Ее кузина Гертрауд вспоминала: «Если вы посмотрите старые фильмы про девочек из отрядов гитлерюгенда, то заметите, что в моде были косички. Они символизировали естественность и невинность. Нам внушали, что немецкая женщина не курит, не пьет и не красится. Но Ева никогда не соответствовала этому стереотипу». Как и нацистские предписания, Фритц Браун не одобрял макияжа. Но это всего лишь вынуждало Еву наносить губную помаду и румяна и брызгаться духами, являясь на вечерние мероприятия — в кино, оперу, клуб или на вечеринку, — и умываться в дамской комнате перед уходом домой. Гитлер мог сколько угодно пропагандировать облик чистенькой доярки, но его самого такие женщины привлекали редко. Ева ловко уклонялась от строгих правил отца. Она обожала косметику и пользовалась ею всю жизнь, не считаясь со взглядами ни Фритца Брауна, ни Гитлера. Попытки того и другого сломить ее упрямство никогда не увенчивались полным успехом.

Моя мать Эдит Шрёдер, которую все всегда звали Дита, была такой же здоровой, жизнерадостной, спортивной девушкой. Ее представления о развлечениях включали катание во взятой напрокат лодке по гамбургскому озеру Альстер в компании молодого человека, долгие загородные прогулки, плавание летом и веселье на городском катке зимой. В отношении к своей внешности она была полной противоположностью Еве. Косметика ее никогда не интересовала, что и к лучшему, поскольку ее отец такого бы не потерпел. С ее отроческих фотографий смотрит типичная Ингрид Бергман, хотя черты ее грубее, выражение лица проще, и она не обладает трогательной красотой актрисы. Единственной косметикой, которой она пользовалась (будучи гораздо старше), была темно-красная помада, намазанная забавными пунктирными прикосновениями, как многоточие… Мягкой пуховкой она наносила розовую пудру на нос и щеки, забивая поры крошечными крупинками.

Кузина Евы Гертрауд убеждена, что «одной из причин того, что она вступила в связь с Гитлером, не достигнув и двадцати лет, было желание сбежать от отца и семьи». Девушки, страдающие от чрезмерной строгости отца, часто тянутся к авторитарным мужчинам, только чтобы в конце концов обнаружить, что попали из огня да в полымя. Жесткий отцовский контроль подсознательно подготовил Еву к взаимоотношениям с Гитлером. В семнадцать она уже не один год как сопротивлялась давлению авторитетов — отца и религии. И она не могла выбрать возлюбленного с более навязчивой манией контроля, чем у Адольфа Гитлера.

Глава 2 Семья Евы

Ночью 6 февраля 1912 года, когда родилась Ева Браун, в Мюнхене шел дождь — холодная зимняя изморось. Пока повивальная бабка помогала Фанни (Франциске) преодолеть муки долгих родов, ее муж Фритц нетерпеливо ожидал в соседней комнате. У него уже была трехлетняя дочка, и он очень надеялся на сына. Его теща Йозефа Кронбургер, сидевшая рядом, уверяла, что родится мальчик, хотя на самом деле в ее семье всегда преобладали девочки; она сама имела пять дочерей. Родители решили, если ребенок, пробивающий себе дорогу в мир, будет мужского пола, назвать его Рудольфом в честь кронпринца Габсбургского, который покончил с собой вместе с любовницей в Майерлинге. Сразу приходит в голову: зловещий выбор. Зачем называть малыша в честь разочарованного принца, окончившего жизнь самоубийством? Однако в 2 часа 22 минуты утра в руки повитухе выскользнула здоровая девочка. Она весила пять с половиной кило, и родители назвали ее Ева (она первая в своем роду носила это имя) Анна (в честь одной из ее тетушек Кронбургер) Паула (в честь другой). Ева Анна Паула Браун: добротное, солидное, банальное имя. Судя по ее первой фотографии, она была на редкость уродливым младенцем.

Брауны поженились в июле 1908 года: двадцатидевятилетний Фритц на шесть лет старше своей невесты. Оба были усердные труженики — немецкое прилагательное fleissig ассоциируется с индустриальным обществом, честностью и респектабельностью. Мать Евы Франциска, урожденная Кронбургер и всю жизнь известная как Фанни, происходила из чрезвычайно набожной католической семьи. (Одна из ее сестер, Анни, впоследствии стала монахиней в Айхштетте.) Они были так глубоко преданы Римской католической церкви, что Фанни и помыслить не могла об отказе от своей веры. Фритц, воспитанный в лоне благочестивой, но более терпимой лютеранской церкви, охотно позволил жене растить детей в духе римского католичества, но сам не стал менять вероисповедание. Как любой немецкий муж того времени, он, разумеется, намеревался единолично управлять семьей, однако в вопросах религии уступал супруге. Именно католицизму Фанни, поощряемому ее матерью и четырьмя сестрами, а не лютеранской непреклонности Фритца суждено было сказаться на жизненном пути их детей. Еву Анну Паулу Браун нескольких недель от роду крестили в Римской католической церкви. Тетя Паула стала ее крестной матерью.