Загубленная жизнь Евы Браун - [40]

Дочь Гофмана Генриетта, которой в то время было семнадцать, иногда присутствовала на застольях в Osteria Bavaria. Она внимательно наблюдала за связями Гитлера, и на ее свидетельство можно положиться. Хенни вспоминала: «Меньше всего Гели нуждалась в присмотре. Она была готова к новым приключениям, жаждала новых впечатлений». Ее отец пришел к тому же выводу: «Суровый надзор за каждым ее шагом, запрет на общение с мужчинами и нормальные развлечения без ведома Гитлера были невыносимы для характера свободного, как сама природа». Несчастной Гели, скованной по рукам и ногам, так хотелось выйти из дому без сопровождающих или отправиться поездом в Вену на встречу с бывшими одноклассниками (а также на другие, более рискованные, свидания). В то же время Гели не торопилась отказываться от роли любимицы Гитлера, хорошо осознавая, что он служит предметом всеобщего поклонения. Она наслаждалась властью над этим могущественным человеком и пользовалась ею, насколько осмеливалась. Он то обращался с ней трепетно, то приходил в бешенство, но время шло, и риск, которому она подвергала его публичный имидж, начал переходить границы допустимого.

Гитлер подавлял в себе половое влечение так долго — даже избегал мастурбации в юности, если верить его приятелю Кубицеку, — что, должно быть, беспокоился о своей мужской состоятельности. Обладает ли он вообще потенцией? Обладал ли когда-либо? Гели была вдвое моложе его и не имела сексуального опыта, когда он только привез ее в Оберзальцберг, но ее природные инстинкты, не обремененные угрызениями совести, брали свое. Два года ожидания — это долго, слишком долго, и промедление пошло во вред их отношениям. Когда все наконец свершилось (если свершилось вообще, в чем нет никакой уверенности, хотя такой поворот событий представляется более чем вероятным), ей было около двадцати одного, а ему сорок. К тому времени он уже больше двадцати лет — всю свою взрослую жизнь — ждал возможности познать женщину. Гитлер был прав, полагая, что в его отсутствие племянница начнет кокетничать с привлекательными мужчинами. Не в силах более противиться своим потребностям, Гели стала отдаваться другим, и его столь долго сдерживаемое желание переросло в невроз и патологическую ревность.

Трудно себе представить, чтобы после двух лет, в течение которых они виделись практически ежедневно, Гитлер и Гели все еще не были любовниками. Но если их отношения привели к физической близости, то им необходимо было уединение. Быть может, именно это подвигло Гитлера на поиски более вместительного и безопасного дома, чем его тесная квартира в Изарторе. В декабре 1929 года (через несколько недель после знакомства с Евой Браун) он стал владельцем девятикомнатных апартаментов на Принцрегентенплатц, 16, в центре Мюнхена, в квартале, где жили обеспеченные представители среднего класса. Купленная и меблированная на средства партии квартира занимала весь третий этаж здания и была намного более современной и просторной, чем все прежние жилища Гитлера. Он нанял супружескую пару по фамилии Винтер вести хозяйство, в то время как фрау Раубаль, мать Гели, оставалась домоправительницей в Оберзальцберге.

Квартира ничем не отличалась от дома любого солидного, состоятельного горожанина. Там были и плетеная мебель, и цветные занавески, и зеркало в полный рост в гардеробной, и светильники на стенах. Повсюду мягкие ковры. Кроме того, кабинет и библиотека для Гитлера. Две совмещенные комнаты образовывали большую гостиную… Гитлер любил просторные помещения. [Траудль Юнге]

Гитлер культивировал миф о собственной бережливости и, хотя вкусы его были действительно непритязательны, предоставил своему управляющему финансами Мартину Борману полную свободу действий. Тот при случае купил для Гитлера весь дом на Принцрегентенштрассе, а также распоряжался постоянно растущими гонорарами от продаж «Майн Кампф». Борман обеспечивал благосостояние фюрера.

Через два месяца Гели поселилась в квартире, заняв спальню и ванную комнату в конце коридора. Это был опрометчивый шаг, о котором рано или поздно стало бы известно общественности, но Гитлер, видимо, считал, что это единственный способ не спускать глаз с девушки. Теперь он мог наблюдать, куда она ходит, с кем встречается и в котором часу возвращается домой под бдительным надзором телохранителей, которые на самом деле шпионили за ней.

Остается только гадать, когда именно дядя и племянница впервые спали вместе и как это произошло. Секреты интимной жизни окружающих редко бывают доступны, а вокруг облеченных властью людей вечно ходят пересуды. Якобы извращенные сексуальные предпочтения Гитлера служили предметом захватывающих, но недоказуемых сплетен. Однако не существует ни одного неопровержимого доказательства, что слухи соответствовали истине.

Путци Ганфштенгль с уверенностью всезнайки писал в своих мемуарах:

Наблюдая за Гитлером и разговаривая с его близкими, я пришел к твердому убеждению, что он был импотентом, из тех, что мастурбируют, подавляя свое либидо… Он ненавидел отца — тупого, ограниченного, мелкого провинциального таможенного инспектора — и обожал мать. Без одежды от него не было никакого толку… Полагаю, его можно назвать бесполым героем [не приведено ни доказательств, ни цитат]. Импотент с поразительной нервной энергией, Гитлер должен был как-то снимать свое напряжение… Его повышенная возбудимость носила чисто теоретический характер, практический — никогда. Он попеременно проявлял склонность то к садизму, то к мазохизму [опять голословное утверждение] и в полутьме своей сексуальной жизни не находил физического облегчения… В свое время ему приписывали связи с разными женщинами, и