Загубленная любовь - [33]

— Ты не хуже меня умеешь ловить вену, — возразила я.

— А ты — его воображаемая мать! — заорал Алекс. — Он прибегает к тебе за утешением, вот и делай, что я говорю, Джилли, или следует называть тебя Джулией?

— Ладно, — уступила я, — только тогда и мне сделай.

Пока Алекс готовил укол для меня, я велела Леннону

открыть рот и ввела иглу под язык, где любая отметина (если она вообще останется) будет незаметна. Алекс протянул мне второй шприц, и я подняла глаза вверх, но всё, что видела, вкалывая дозу под глазное яблоко — потолок. Сделав своё дело и вернувшись взглядом в комнату, я даже не удивилась, увидев, что Майкл шарится в вещах Леннона, запихивая самое ценное из легко движимого имущества в свои объёмистые карманы. Сам битл ничего не замечал, поскольку был полностью занят разглагольствованиями Шотландца Алекса.

— Мистер битл, вам же совершенно ни к чему, чтобы вас принимали за таракана какого-нибудь, и тем не менее вы катитесь по наклонной плоскости из-за этих ваших бесконтрольных экспериментов с психоделическими препаратами. Вы постоянно сосёте кислоту, словно леденцы, по нескольку доз в день, постоянно держите себя под кайфом, совершенно не давая мозгу прийти в себя. Это все препараты для головы; расширяя ими свое сознание, вы одновременно подвергаете себя риску полностью иссушить свой разум. Я пришёл сюда, чтобы спасти вас — с помощью препарата для тела. Героин в разумных дозах не причиняет вреда — он поможет вам держать поддерживать своё тело в порядке и уж точно никак не загубит вашу способность мыслить. У вас легко возникает привыкание, и для меня совершенно очевидно, что единственный способ прекратить ваше ЛСД-самопотакание — это познакомить вас со стабилизирующим средством, таким как герыч. Некоторые из величайших творений английской литературы были написаны под воздействием опиатов. Безусловно, лучших произведений английских романтиков, включая шедевры Кольриджа[118] и де Куинси[119], сейчас просто не было бы, если бы не грамотное употребление ими соответствующих средств. Мой друг Билл Берроуз[120] пишет, сидя на герыче; мой собственный шедевр, «Книга Каина», был создан под воздействием этого же изумительного стабилизатора разума. Мистер битл, заклинаю вас принять моё предписание на героин, потому что это единственное, что может спасти ваш разум и таким образом гарантировать, что наши потомки смогут насладиться вашими талантами во всём их великолепии.

Леннон был на верху блаженства. Мы просидели у него всю ночь, а когда под утро к нему подступил отходняк, Шотландец Алекс показал ему, как надо расслабляться, вдыхая пары опиума через соломинку. Я в своё время выкурила немало опиума, и пришла к выводу, что для меня такой способ введения наркотика в организм слишком дорог и малоэффективен. Поэтому я и кололась с возрастающей регулярностью. Скажем так, я всё ещё соблюдала аккуратность и не кололась в те места, где следы от инъекций были бы у всех на виду. Леннон мог не волноваться о стоимости малоэффективного наркотика — он всё ещё был под кайфом. Я уверена, что та воодушевлённая речь, которую Алекс задвинул Великому Битлу, спасла его от перегорания мозгов. Мне больше приходилась по душе другая маленькая слабость Леннона, которой он в ту пору стал потворствовать. После той ночи я приезжала в Уэйбридж раз шесть — и изобразить ему маму, и доставить белого. Джону нравилось, когда я разыгрывала из себя Джулию Леннон, причём он ужасно бесился, если я заставала его за рукоблудием, так что обычно мне хватало нескольких движений рукой, чтобы он кончил. Наши отношения были недолгими, так как мой битл всё сильнее и сильнее западал на японскую художницу-концептуалку Йоко Оно. А когда появился новый героиновый канал, я и вовсе оказалась не у дел. Меня как наркоманку очень повеселило, когда Леннон начал проводить всё больше и больше времени в кровати, якобы в качестве вклада в антивоенную кампанию. Для таких, как я, было очевидно, что Джону гораздо интереснее дремать под кайфом, чем добиваться мира во всём мире. И по-прежнему им следовало восхищаться — уж в чём в чём, а в обаянии ему не откажешь. Таким образом, он оказался в центре внимания прессы, причем ему самому было нужно только валяться себе, да дремать без конца. Дай Леннон себе волю, он бы, что называется, «торчал торчком». И вместо того, чтобы пытаться скрыть свою зависимость под покровом уединения, Джон приглашал репортёров со всего мира то в один, то в другой отель, где они могли сколько угодно на него любоваться. Выдавая свое поведение за самоотверженное политическое и художественное действо, Леннон знай себе спокойно балдел, и ни один журналист в целом мире не стал поднимать крик и вой по поводу того, что он наркоман. О пользе богатства и славы можно говорить ещё долго.

Белокурый Адонис

Когда в июне 1969 года я вернулась из Индии, Лондон стал другим. И я тоже. Те из нас, кто был частью зарождавшейся контркультуры самого начала шестидесятых, к этому времени мучились перегоревшим пост-хиппизмом. Мне было двадцать пять, и приобретённое мной пристрастие к белому служило мне пропуском в альтернативные круги не меньше десяти лет. В течение пяти лет я почти постоянно употребляла опиаты и вернулась в Лондон с сильной зависимостью. Первый раз я попыталась завязать в Греции, летом шестьдесят седьмого, и обнаружила удивительное: сойти с иглы оказалось не так уж трудно, а вот не вернуться на неё — это серьёзная проблема. Лондон уже не свинговал так, как это было, когда я уезжала из столицы — в шестьдесят девятом он вместо этого умирал. Из моего круга, кинорежиссёр Майкл Ривз ко времени моего приезда был уже мертв, так же как и множество менее известных людей, и почти все — от передоза. После возвращения к своей привычке я мало чем могу поделиться кроме нескольких газетных вырезок с моими фотографиями в качестве модели — я провела полтора года в Афганистане, Индии и Непале. Я поехала на восток с Джордано, пытаясь склеить обломки своей жизни, но она вновь разбилась ещё до того, как мы прибыли в наш первый пункт назначения. Наши попытки духовного возрождения оказались бесплодными. Встретившиеся нам разнообразнейшие самопальные мистерии были направлены в основном на выкачивание денег, а не на достижение согласия с божеством.