Заградотряд Его Величества. "Развалинами Лондона удовлетворен!" - [2]

Батюшка усмехнулся, вспоминая вспыхнувшие несколько лет назад споры о допустимости убийства духовными лицами. Чуть было дело до нового раскола не дошло! Но Господь не допустил - послал в умные головы правильные и нужные мысли. Убийство действительно недопустимо, но уничтожение врага, покусившегося на отчизну, таковым не является. Сомневающихся тогда много оставалось, но именно они и составили собой братию закладываемых Павлом Петровичем пограничных монастырей, где пули и сабли лихих людишек окончательно выбили тени сомнений. Всё по святоотеческим заветам, да... молитва мечом не хуже иных прочих, ибо сказано: "Не мир принёс я вам, но меч!"

Мысли прервались звонком, известившим о падении давления в котле, и отец Михаил переключил машину на холостой ход, чтобы подбросить дров в топку и добавить воды. Вообще-то механики, построившие трактор, настоятельно рекомендовали использовать в качестве топлива каменный уголь, но они, скорее всего, рассчитывали, что он будет работать в южных землях, где этот самый уголёк водится в изобилии и весьма дёшев. А оттуда сюда его не навозишься! Только крупные заводчики могут позволить себе гонять баржи по Волге к устроенным у донского волока складам, а бедному сельскому священнику в одиночку такое не потянуть. Вот когда достроят железную дорогу... да не на конной тяге, как сейчас, а на паровом ходу...

Так незаметно и обед подоспел. В прямом смысле - его принесла в поле старшая дочь Марья Михайловна. Увязавшийся за матерью крепкий трёхлетний мужичок первым делом проверил дедову работу, и лишь потом соизволил обратить внимание на трактор. Насмотрелся за неделю, что это чудище во дворе стояло в ожидании погоды, и зрелище прискучило.

- Фёдор где? Чего-то я не заметил, как он ушёл.

- Где же ему быть-то? Знамо дело, в сарае сидит, четвёртый раз за утро сеялку смазывает.

- Неугомонный, - проворчал батюшка с одобрительными интонациями.

Старший зять Фёдор Саввич Самохин, по ранению уволенный из Второго Егерского полка в звании младшего сержанта, по выходу из гошпитали прослушал сельскохозяйственный курс Её Императорского Величества Марии Фёдоровны, и теперь к любому занятию подходил научно и основательно. В Британском же походе дослужился до старшего лейтенанта, и в качестве трофея привёз из Лондона ах целых трёх учёных агрономов. Именно он после свадьбы предложил объединить хозяйства в одно "обчество", но в противоположность общинному миру, который, как известно, подлец, поставить целью не равную бедность, а личное богатство участников. Сообща оно легче выйдет, да и гуртом даже батьку бить сподручнее...

Батюшка воспринял присказку как обидный намёк, и разговоры о благом начинании едва не закончились потасовкой, для духовного лица допустимой, но считающейся неприличной. Но быстро успокоился, уловив здравое зерно в предложении новоиспечённого родственника. - Ты, Машка, Фёдору скажи, чтоб через пару часов сеялку сюда пригонял, в вечеру испробуем. И мешки пусть захватит, что красными лоскутами помечены.

На то зерно отец Михаил возлагал особые надежды. Отчаявшись получить приличные урожаи пшеницы, страдающей то от засухи, то от затяжных дождей, он полностью перешёл на рожь и овёс. Последний охотно закупали для нужд армии, а за первую государственный заготовитель платил твёрдую цену. Поменьше, чем вышло бы на базаре в Нижнем Новгороде или на ярмарке у Макария, но договор, заключённый на шесть лет вперёд, позволял пренебречь подобной разницей. Да и не угадаешь с ценой - в неурожайный год с казённых складов могут продавать с наценкой лишь по копейке с пуда, что при больших объёмах хоть сколько-то окупит расходы. А жадина разорится... и поделом собаке!

- Не забудь про красные лоскутки, - напомнил батюшка дочери.

- С тобой забудешь, как же, - хмыкнула та, и, подхватив сынишку на руки, исчезла.

Вот ведь... все бабы, как бабы - задницей колышут величаво, будто волны в море-океане перекатываются, а эта егоза... И младшая такова же, но у неё хоть муж из отставных воздушных гусар - два сапога на едину ногу.

А семенная рожь действительно хороша. Не зря чуть ли не по зёрнышку отбирал из лучших колосков, да ездил по чужим полям, где покупая, где выменивая, а где, проси Господи, тайком прихватывая приглянувшееся. И так четыре года. Поначалу на крохотной деляночке выращивал, потом больше и больше, нынче же на двенадцать десятин должно хватить.

- Ох ты, - спохватился священник, - чай и обед-то давно простыл.

Простыл - образно сказано. Всё холодное и без того, а по случаю постного дня и обедом именуемое только из вежливости. Пара копчёных осетровых звеньев, прошлогодние солёные грузди, чищеная луковица да десяток варёных карасей со свежим укропом. Вот и вся еда, не растолстеешь.

- Иже если на небесех... - отец Михаил перекрестил вышитую скатерть, прислонился к железным спицам тракторного колеса, и совсем было собрался отдохнуть от трудов праведных, как деликатный кашель с дороги привлёк внимание.

- Хлеб да соль, отче, - вслед за кашлем послышалось и приветствие.

- Здоров будь, Юрий Сергеевич, - вскинулся батюшка. - Перекусишь со мной, чем Бог послал?