Заговоры уральской целительницы против порчи и сглаза - [2]

* * *

А теперь для зачину расскажу я вам быль о том, как дальняя моя родственница в давние времена горю людскому пособила. К чему мой рассказ, под конец его поймете.

На Урале, откуда я родом, издревле руду медную добывали да самоцветы, малахит по большей части. Потому и деньги там среди заводчиков крутились по тем временам огроменные. И купцы по дорогам ездили богатые. И вот в деревне поблизости от одного малахитового прииска, в той самой деревне, где жила моя прапрабабка, Бажениха, такая история приключилась. Повздорили двое купцов из-за малахита. Не просто малахита в голом виде, как его в штольнях добывают, а уже обработанного. Дело было так. Самолучший мастер на всю деревню сваял из редкостной красы малахита цельный гарнитур – и прибор письменный с чернильницей, и часы, на камин ставить, и вазы настольные, и вазы чуть не в рост человеческий. И такая то была дивная работа, что вроде камень везде и разный, а узор вроде как перекликается. Глаз не отвести – смотришь на зеленые узоры, а они будто песню тебе поют и каждая жилочка в том камне дышит и живет. Кто видел, говорит, сама Медной горы Хозяйка свои хоромы бы такой красотой украсила, если бы про нее прознала.

Первый купец, Сергеем его звали, честь по чести у мастера все это купил. А мастер уже старенький был старичок, кашлял, иссох весь, да вскорости после окончания той работы и помер. И вышло, что изделия эти все – и вазы, и прибор – в цене взлетели, потому равных старичку мастеров не было на весь Урал. И вот тут подкатился к Сергею другой купец, Игнатий, ушлый такой – перекупить пожелал, вдвое денег посулил. А у Сергея была задумка самому царю малахитовую красоту поднести, чтобы царь его отличил и уральских мастеров знал. Игнатий про эту задумку прознал и позавидовал – ему тоже перед государем покрасоваться захотелось. Уж какие он деньжищи Сергею предлагал, а тот заупрямился: я, мол, старичка-мастера нашел, я с ним расплатился щедро, я сам придумал царю подношение, а ты на готовое пришел! Крепко они повздорили, да и разошлись.

А тут осень, распутица, санного пути в Петербург нет, до снега ждать надо, и никуда купец Сергей покамест не поехал, а сидел дома, стерег малахитовые вазы и прибор письменный. У Игнатия, подлой души, была мысль подослать к Сергею убивцев, да и порешить его, а малахит забрать, но побоялся он, да и дом хорошо охранялся – сторожа с дубинками кругом ходили да кобели цепные так и рычали свирепо. И тогда задумал Игнатий сгубить соперника. Уж у кого он выспросил, как порчу наводить, не ведаю – прапрабабка моя сказывала, что куда-то он далеко ездил, в другую деревню. А только прикинулся Игнатий, что решил с Сергеем замириться, пришел к нему в гости как путный, да и навел порчу. Способов-то много есть, вот Игнатий к самому действенному и прибег. Рассчитывал он, что как помрет враг его, так подкатиться к вдове, горем убитой, и малахитовую красу у нее всю перекупить, да подешевле.

Вроде выпили купцы и разошлись мирно, а только с того дня начал Сергей чахнуть и к первому снегу уже при смерти был, пластом лежал, весь как свечка истаял. А поскольку хворал он дюже, то и дела его пришли в упадок очень быстро – когда он здоров был, сам всегда во все вникал, за всем следил, а тут приказчики раз прохлопали, два прохлопали, на третий раз себе в карман класть стали, ну и началось разорение. По всему выходило, что семья Сергея на бобах останется.

Лекари только руками разводили, ничего поделать не могли, даже причин болезни не видели. И вот тогда жена его, Наталья, по совету старой своей няни обратилась к моей прапрабабке. Та больше травками тогда лечила, но, конечно, к каждому целебному настою слово особое знала. Наталья прибежала к старушке и в ноги кинулась: так и так, спаси муженька! Бабушка Бажениха больного оглядела и говорит:

– Травами ему не поможешь. Тут порча наведена, надо найти, кто и как навел, а иначе не снять ее. Будь покойна, доченька, все сделаю, не оставлю детей твоих сиротинушками.

Три дня и три ночи думала бабушка Бажениха, искала способа проклятую порчу с купца снять. Молилась, чтобы Господь ей вразумление послал. На четвертый день поняла она, откуда ветер дует, снова в дом к купцу пришла, всю горницу, где Игнатий с Сергеем сидели, обсмотрела, и никому при том присутствовать не позволила. Что нашла, о том промолчала, а только видали люди, вынесла она из дома какой-то малый узелок. Потом бабушка Бажениха на кладбище ходила, искала могилу, чтоб имя покойника было как у больного, и на могилке той нашла сверточек из черной ткани, землицей присыпанный, а что в нем обнаружилось – того она никому не сказывала. И еще три дня и три ночи старушка у себя в избе сидела, а когда вышла, вся с лица спала, точно после тяжкой болезни. Еле до купеческого дома доковыляла-то. Наталья уж все глаза выплакала, ее дожидаючись, а бабушка Бажениха прямиком к больному прошла и цельный день от него не выходила, только слышно было, как она бормочет что-то да еще чем-то постукивает. Чистой воды раз попросила, другой раз яйцо из-под белой курицы, свежее, а на третий раз – нитку красную.