Заговорщики в Кремле: от Андропова до Горбачева - [22]

К концу 70-х казалось, что московский Гайдпарк потерял былое политическое значение. Но в один из весенних дней 1982 года здесь прошла совсем необычная демонстрация. Как и многие демонстрации в прошлом, она тоже была приурочена к юбилею. Не Пушкина и не сталинской Конституции, а к очередной годовщине со дня рождения Гитлера. Менее всего фюрер мог ожидать к себе такого внимания именно от русских, которых во второй мировой войне погибло 20 миллионов. Это почти также противоестественно, как если бы юбилей Гитлера праздновали евреи. Но демонстрация тем не менее состоялась, несколько десятков молодых длинноволосых людей в темных рубахах, со свастиками на фуражках отметили на Пушкинской площади юбилей фашистского диктатора, причем в отличие от предыдущих демонстраций милиция на этот раз странным образом не препятствовала ее проведению, хотя все неофициальные демонстрации в СССР запрещены, а фашистские тем более: Москва — Чикаго. К тому же об этой затее было известно заранее, и родители и учителя предупреждали детей в ней не участвовать. Самое же поразительное, однако, — состав участников фашистской демонстрации: большинство из них дети высокопоставленных партийных чиновников, включая членов ЦК.

Здесь возникает естественный вопрос: почему русским фашистам оказалось недостаточно Сталина в качестве политического идеала? Кстати, его столетняя годовщина за два с половиной года до этого отмечалась не в центре Москвы, а только на родине, в Грузии. Ведь именно Сталину путем неимоверных усилий удалось восстановить империю, которая разваливалась в результате революции 1917 года, когда из “тюрь-мы народов“, как называл Ленин дореволюционную Россию, бежали многие нации, ее составлявшие, — поляки, финны, украинцы, балтийские, кавказские и среднеазиатские народы. Сталина недаром называли “отцом народов": он возвратил блудных сыновей под отеческий кров, и туда же вскоре попала восточноевропейская стайка народов, в том числе блудные сыновья империи — распавшейся Австро-Венгрии. За все это Сталина и помнят, и чтят в России. Но беда в том, что он и не уступал Гитлеру в имперско-националистическом пафосе злодейства, являлся в основном практиком и не оставил после себя политической программы, своей “Майн Кампф". Пропаганда же его была лицемерной: ксенофобия надевала маску интернационализма, имперские завоевания осуществлялись под лозунгами братства, равенства и свободы, а истребление огромных слоев советского населения объяснялось обострением классовой борьбы. Правда, нашелся в 30-е годы в России человек, который приветствовал перерождение революции в сталинский режим и дал ему точное определение “национал-большевизма", за что и поплатился жизнью, ибо Сталин предпочитал голой правде изощренный камуфляж. Этим человеком был бывший кадет Николай Васильевич Устрялов, из вероятных последователей которого, к сожалению, мало кто знает о существовании его политической программы да и о нем самом. Современным русским фашистам, сравнительно небольшой фракции Русской партии, состоявшей в основном из сыновей партийной элиты, требовались не просто новый, живой Сталин либо новый, живой Гитлер — им еще нужна была программа действий, теоретическое обоснование, одним словом, “Майн Камф". В принципе же, конечно, сталинизм и гитлеризм одной породы.

Недаром оба диктатора так легко нашли общий язык в 1939 году, когда заключили договор о ненападении и приступили к разделу Европы. Гитлер — единственный в мире человек, которому параноидально подозрительный Сталин верил до конца — когда уже танки вермахта перешли советскую границу, а самолеты бомбили советские города.

Легче, однако, понять русских поклонников Гитлера, чем их высокого покровителя, без которого фашистская демонстрация в Москве никак не могла бы состояться, а если б и состоялась, то ее участники понесли бы суровое наказание. Несомненно, Андропов не только знал о ней заранее, но тайно ее инспирировал. Зачем?

Спустя два дня он сам принял участие в праздновании другого юбилея — на этот раз открыто. В Москве торжественно отмечали 112-ю годовщину со дня рождения еще одного знаменитого политика XX века — Ленина. С докладом о нем выступил Андропов, и хотя для него это был уже третий юбилейный доклад о Ленине, в ситуации обостренной борьбы за власть выступление воспринималось как знак решительного опережения остальных соперников. Тем более что, когда он возвращался с трибуны обратно на сцену, где восседали члены Политбюро во главе с почти уже невменяемым Брежневым, министр обороны Дмитрий Устинов как-то особенно энергично поздравил его с удачным выступлением, а телекамеры подробно, со значением запечатлели этот момент, как бы демонстрируя единство тайной полиции и армии в борьбе за власть. Спустя еще месяц стало официально известно о том, что Андропов после 15-летней службы в КГБ перешел обратно в ЦК партии, но на этот раз — чтобы исполнять функции Брежнева, который уже не способен делать это сам. И как когда-то начал работать шефом тайной полиции задолго до объявления об этом, когда формально на посту все еще оставался его предшественник, так и руководителем СССР он фактически стал при живом Брежневе. Это произошло где-то в середине апреля 1982 года, когда Андропов после сложных маневров одолел наконец всех соперников, о чем у нас еще будет возможность рассказать отдельно.