Заговор Высокомерных - [74]

Поцелуй Доронина, который он позволил себе открыто, при всех, даже при собственном отце, жене которого он признавался в любви, просто взбесил в тот миг Каплина. Внутри бурлило негодование. Отчасти этим и была вызвана его злость на Лисневскую. Но потом время и мысленный анализ всего произошедшего отрезвили. Теперь же Дарья открыла ему свою новую сторону. И этот его поздний, неожиданный роман незаметно перерастал в нечто большое, важное, без чего уже невозможно было представить собственную жизнь.

Глава XXXI

I

В бежевом плаще, ботинках, украшенных в районе щиколоток широкими пряжками, и милом берете, Дарья очень походила на француженку. Хотя французским она почти не владела и общалась с местными жителями на английском. Ей удалось выяснить, что тетка Оливье Шарлеруа живет в пригороде Парижа. Поэтому Лисневская арендовала бордовую Шкоду Фабиа и на ней отправилась в путешествие. Единственным неудобством в дороге было то, что практически без перерыва моросил дождь.

Городок под названием Бобиньи показался Дарье вполне уютным. Дорога от Парижа к нему занимала всего около получаса езды на автомобиле. Но, несмотря на это, томная роскошь столицы здесь совсем не ощущалась. Не видно было особенно интересных, привлекавших внимание старинных зданий или памятников.

Перед тем, как отправиться в путь, Дарья прочла в интернете, что в этом городке имеется улица Ленина и проспект Юрия Гагарина. Однако на экскурсию по Бобиньи у нее вовсе не имелось времени.

Нужный адрес она нашла без особого труда. Но чем ближе подъезжала к дому, тем острее становилось ее волнение. Что она скажет этим людям? Как они примут ее? Она даже не знала, отдали им уже тело Оливье для погребения, или нет. Хотя, скорее всего, отдали, ведь со дня смерти кондитера прошло почти три месяца…

О своем визите молодая женщина, как человек, привыкший к соблюдению делового этикета, предупредила заранее. Но говорить по телефону ей пришлось ни с кем-либо из представителей семейства, а с управляющим. Он-то и встретил Дарью у ворот небольшого, утопающего в сочной весенней зелени домика.

Ничего примечательного в этом немолодом мужчине Лисневская не обнаружила. Тот лишь вежливо провел ее в гостиную и представил какой-то пожилой даме, сидевшей в кресле-качалке. На вид женщине можно было дать лет восемьдесят. Неужели это и есть тетушка Андрея Волговского? Дарья поздоровалась на английском. Ее плащ и берет куда-то унесли и предложили присесть на диван, обтянутый светло желтым жаккардом. В этом доме все было светлым. В интерьере преобладали белый и разные оттенки желтого, бежевого, горчичного. Яркими пятнами выделялись картины и букеты цветов, которые, кажется, были расставлены во всех комнатах и даже на широкой открытой террасе.

Под внимательным взглядом Марии Волговской-Равель Дарья села. Она чувствовала себя немного скованно, не зная, с чего начать. Отметила, что очень рада встрече и уже собиралась, было, сообщить о цели своего визита, как пожилая женщина заговорила на чистейшем русском, который когда-либо звучал от Москвы до Владивостока – четко, размеренно, приятным мягким голосом. Дарья впервые слышала настолько изысканную, интеллигентную русскую речь и такой правильный выговор без малейшей примеси акцента. Как же, родившись и всю жизнь проведя во Франции, эта женщина может говорить по-русски лучше, чем многие русские?

– Здравствуйте, Дашенька, я очень рада видеть вас в нашем доме. Жаль, что моя дочь не имеет возможности полюбоваться столь очаровательным потомком графа Волговского. Люси сейчас нет в стране. Она переводчик, поэтому часто бывает в отъездах.

Дарья решила, что Люси – это и есть тетка Оливье, а вот эта женщина, должно быть, его бабушка.

– Не ожидала встретить во Франции человека, который так хорошо говорит по-русски, но при этом не является российским туристом, – заметила Лисневская.

Им принесли ароматный черный чай и булочки с корицей. Сама Мария Волговская не поднималась с кресла.

– Мой дед, граф Волговский, нас жестко муштровал, заставляя дома между собой говорить исключительно на русском, – отметила хозяйка. – Как вы, наверное, уже поняли, я – одна из дочерей Вольдемара Волговского – единственного сына графа Алексея.

Даша отметила про себя, что та назвала младшего отпрыска графа единственным. Но ведь была еще старшая дочь Ксения – ее прабабка. Видимо, ее здесь не считали родней.

Удивительно благородная внешность Марии Волговской-Равель говорила о том, что в молодости та была настоящей красавицей. И сейчас, подчеркнутые сединой, ее правильные черты приобрели некое величие, а синие глаза лучились теплотой и жизнью.

– Теперь понятно, почему Оливье, то есть Андрей, так хорошо владел русским языком, – заметила Лисневская.

Хозяйка невнятно покачала головой. После традиционных расспросов о том, как добралась, сетований на погоду и политику, у Дарьи, наконец, появилась возможность и самой поспрашивать о том, что ее интересовало.

– Расскажите, пожалуйста, о графе. Каким он был?

Мария Владимировна не спеша поставила чашку на блюдце.

– Дело в том, что я родилась всего за пять лет до его кончины, поэтому знала деда не так хорошо, как мои старшие сестры. Но поскольку из всех них сегодня в живых осталась лишь я, то мне одной и выпала честь нести память о нем потомкам. Я буду рассказывать не столько о дедушке, сколько обо всей нашей семье, а вы потом спросите, о чем хотели бы узнать подробнее.