Заговор Высокомерных - [53]

Лисневская села на переднее сидение рядом с водителем. Дарья, конечно, сразу заметила припаркованный неподалеку автомобиль следственного комитета. Ее словно током прошибло. Олег ждал, положив ладони на руль, и тихо барабаня по нему пальцами.

– Не знаешь, что тут следаки делают? – стараясь говорить непринужденно, спросила Дарья.

– Да Каплин с каким-то солидным пузатым мужиком приехали.

Со Львом Гавриловичем Олег уже был знаком, ведь тот наведывался к нему в офис и фотографировал орден.

Машина тронулась с места и дальше ехали молча. Дарья думала о Каплине. Он присутствовал, когда ей объявили о том, что в интересах следствия отпускают под подписку о невыезде. Но не сказал толком ничего. Официальная вежливость, деловой тон, взвешенность каждой фразы… Будто и не было между ними этого фантастического, умопомрачительного поцелуя.

После того, как она, не глядя, подписала предложенные документы, они не обмолвились больше ни словом, словно вовсе не знакомы.

Видимо, он решил, что она его отвергла. Но на самом деле она желала его до дрожи в коленях, до мурашек, до томления во всем теле от одного только его присутствия. И при этом панически боялась, что кто-нибудь войдет. Боялась не за себя, а за него…

Как же сильно она обидела его! Сейчас с нежностью представляла неправдоподобно синие глаза, широкоплечую крепкую фигуру, жгучую черноту волос с уже пробивающейся сединой, небрежную щетину…

– Олеж, мне надо к банкомату, снять денег, – вдруг нарушила тишину молодая женщина, наконец, на что-то решившись. – А потом отвези меня, пожалуйста, в салон красоты. Я скажу, какой. Нужно основательно подготовиться к одной встрече… И хорошенько сегодня выспаться.

Интерьер элитного салона был выполнен в серебристо-белом цвете. Яркими пятнами выделялись несколько пальм в кадках, изображение Одри Хепберн на одной из стен, и стоявшие на полках витрин тюбики и коробочки с косметическими средствами. Особая, неповторимая атмосфера создавалась не только благодаря дизайну, но и тихой умиротворяющей музыке, запахам и еще чему-то неосязаемому, витавшему в воздухе. Ощущение гармонии возникало тотчас, едва переступишь порог. Дарья буквально физически чувствовала необходимость некого обновления. Нужно было вернуть прежний лоск, заставить себя забыть о жизни в тюрьме, словно и не было всего этого.

Сотрудницы неподдельно обрадовались при виде постоянной клиентки.

– О, Дарья Александровна! – воскликнула администратор. – Давно вы у нас не появлялись!

Даже несколько свободных мастеров выскочили, чтобы встретить Лисневскую. Скорее всего, они все были в курсе последних событий в ее жизни, но тактично молчали.

– Привет, Катюша.

– Чего сегодня желаете? Отдохнуть, побаловать себя или подготовиться к романтическому вечеру? – Катерина села за компьютер, чтобы зафиксировать пожелания «дорогой» во всех смыслах клиентки.

– Пожалуй, все сразу, – ответила та.

Каплин мучился от ревности и неведения целых полдня. На час у него был назначен допрос матери Дарьи Елены Волги. И перед встречей с женщиной он все-таки совершил не самый, по его мнению, достойный поступок – позвонил журналистке Литвиновой.

– Мила, добрый день. Это Каплин. Хотел уточнить один момент. Ваш муж или кто-то на его машине забрал сегодня Дарью Лисневскую из СИЗО. Вы об этом знаете?

– Конечно. Олег меня предупредил. А что, что-то случилось? – голос Милы звучал озадаченно.

– Да нет, в принципе. Вы же, наверное, в курсе, что находящихся под следствием людей и бывших заключенных СИЗО первое время проверяет полиция… Вот и возник вопрос, почему именно руководитель охранного холдинга забрал мою подследственную, а не муж или мать…

– Понятно. Просто Дарья сказала, что ей больше некого попросить. А с Олегом они давно дружат, еще с юности.

– Ясно. Извините.

Ну и баран! Каплин отключил телефон. Интересно, она все это рассказывала ему, потому что он следователь? Или о чем-то догадалась?

Лев Гаврилович прекрасно понимал, что такие отношения не этичны и неприемлемы для него, как сотрудника следственного комитета. Поэтому ни за что не желал огласки. Да и вообще старался убедить себя, что нет никаких отношений. Просто за Дарьей нужно не только следить, но и охранять ее. Неизвестно, что придет в голову убийце кондитера. Вдруг он решит устранить и Лисневскую, чтобы заполучить орден? Если, конечно, именно награда – его цель. Поэтому узнать все это было необходимо.

На допросе Елена Викторовна вела себя несколько странно. Она искренне не понимала, зачем ее вызвал следователь и в чем, собственно, обвиняется ее дочь. Причем она говорила это абсолютно серьезно. Как говорится – на голубом глазу.

– Левушка, мы же с тобой уже все обсудили, – почти ласково, будто говорит с ребенком, изрекла женщина.

– Попрошу без фамильярности. Лев Гаврилович, – поправил он.

– Ох, как официально! Знала б я, когда принимала у тебя экзамен, что ты меня когда-нибудь допрашивать будешь. Разве показания родственников нынче имеют какой-то вес?

– Мы с вами будем говорить не о Дарье и не об убийстве Оливье Шарлеруа. Расскажите мне о своей семье.

– Что? – Елена Викторовна непонимающе захлопала глазами.