Заговор Ван Гога - [7]

Хенсон поежился, слушая подробности из биографии Розы Горен. Тщательно взвешивая слова, он возразил:

– Нам кажется, что она просто хотела вас уберечь…

Эсфирь замерла.

– Как вы думаете, во что превратилась бы жизнь дочери Мейербера в Израиле? – продолжал Хенсон. – Сохранили бы вы сами такую тайну ради собственного ребенка? В смысле, если бы у вас был ребенок…

Эсфирь вновь молча отвернулась к окну и оперлась рукой о спинку стула.

– Нет, – ответила она наконец. – Нет, и еще раз нет. Я бы сообщила куда следует. Про родного отца. Я не такая, как мать, – она сильнее меня. Была сильнее.

Долгая пауза. В голове все кружилось и летело кувырком. Затем в тишине понемногу начал проявляться привычный шум больницы. Дежурная медсестра вызывает врача… В коридоре поскрипывает чье-то инвалидное кресло…

Хенсон осторожно подал голос:

– Думаю, вы недооцениваете свои силы. Вспомните, вы вышли против мужчины с пистолетом, имея в руках только баллончик с краской и отвертку.

– Ага. Как странно, что он улизнул. По всем правилам, я должна была его уложить.

Хенсон прямо взглянул в ее широко распахнутые темные глаза.

– Мне кажется… поправьте, если я ошибаюсь… мне кажется, вам хочется узнать правду о своем отце. Какой бы она ни оказалась.

– Мне надо к четырем в аэропорт, – тоскливо сказала Эсфирь.

– Самолеты «Эль-Аль» летают каждый день, – ответил Хенсон. – В конце концов, мир не так уж велик.

Глава 3 «ОНА»

Полторы недели минуло с того дня, как Эсфирь впервые поднялась на веранду дома напротив стадиона «Ригли-Филд». Хенсон сорвал бумажную полоску, которой была опечатана дверь, отпер замок и шагнул назад, поджидая, пока Эсфирь не зайдет внутрь первой. Та на миг замерла в нерешительности, затем ступила через порог и остановилась в прихожей, прислушиваясь к странной тишине опустевшего жилища. В воздухе стоял неприятный тяжелый запах, напоминающий паленую шерсть. Не покидая прихожей, Эсфирь заглянула на ведущую наверх лестницу. Солнечные лучи, бьющие через маленькое окошко над площадкой второго этажа, нарисовали на выцветших обоях нечто вроде треугольного многоцветного герба. Пошатнувшись, девушка на миг зажмурила глаза.

– Что с вами? – обеспокоился Хенсон, придерживая ее за локоть.

– Кажется, дело было куда жарче, чем мне помнилось, – со вздохом сказала она, увидев гостиную.

– Ого! – в свою очередь удивился Хенсон, проследив за ее взглядом. – Это что-то новенькое. Не иначе двуногие крысы наведались?

Деликатно подвинув Эсфирь себе за спину, он мягко ступил в комнату. Кто-то тщательно и систематически перевернул здесь все вверх ногами. Старый диванчик и кресло Мейера опрокинуты, подушки вспороты и вывернуты наизнанку, фотографии сорваны со стен, их рамки разломаны на части… Из перевернутых тумбочек все ящики вытащены и раскиданы перед батарей… Досталось даже оконным занавескам.

Хенсон пригнулся и, задрав правую штанину, извлек пистолет из потайной кобуры.

– Стойте у двери. На любой шум немедленно бегите на улицу и жмите «звездочку», потом «один». – И с этими словами он протянул ей свой мобильник.

Эсфирь с интересом понаблюдала, как он скользит вдоль стены, кидает взгляд на ведущие в подвал ступеньки и перемещается в глубь гостиной. «Я ему сто очков вперед дам», – подумала она и шагнула назад, чтобы не светиться мишенью в дверном проеме. Болезненный туман, еще цеплявшийся за ее сознание, стряхнуло в один миг, словно кто-то повернул выключатель. Все чувства настороже, готовы отреагировать на любой шорох в этом стареньком доме. Дубовые половицы скрипят и потрескивают, как старческие суставы. Должно быть, это Хенсон обходит другие комнаты. Впрочем, никаких иных звуков, выдающих присутствие человека, не слышно.

– На кухне та же картина, – доносится быстрый шепот. – Полный разгром.

Хенсон возвращается и, вскинув пистолет повыше, поднимается по лестнице на второй этаж.

Над головой звуки шагов, в такт пульсу ноют раны. Проходит еще несколько минут, и Хенсон появляется на верхней площадке. Пистолет болтается у бедра в разочарованно повисшей руке.

– Там тоже?

– А-а, да… Ваш знакомый явно не дурак.

Эсфирь опустила глаза и, будто впервые увидев, уставилась на свои пальцы. Почему они так дрожат?

– Откуда вы знаете, что это он?

– Неужели это похоже на работу шайки вандалов? Верно, Хенсон прав. Вещи разломаны или сорваны с мест, но отнюдь не в вихре слепого буйства. Не пропущено ни одного места, где можно устроить тайник. Подушки вспороты, однако каминные принадлежности оставлены в покое, аккуратно стоят на подставке. А ведь хулиганы с удовольствием взяли бы в руки по кочерге, чтобы хорошенько пройтись по комнате. Вазы разбиты, зато на стенах нет и следа от бессмысленных, случайных ударов.

– Вы полагаете, он нашел то, что хотел?

– А вы разве сомневаетесь? – отозвался Хенсон.

Эсфирь шагнула ближе.

– Может, это вовсе не он. Может, это какая-то банда. Скажем, их привлекла опечатанная дверь.

– Да нет же, это тот самый тип.

– Вы что, его знаете?

– Да как вам сказать… В общем, один здоровенный дядька интересовался вашей операционной.

– Что?! Он меня выслеживал?

Хенсон не отвел взгляда.

– В смысле, чтобы добить? Не исключено. Впрочем, он мог решить, что «она» у вас. Хм-м… Короче, что-то его спугнуло. В крупных больницах, типа той, где вы лежали, неплохо поставлена служба охраны. А то, знаете, есть такие киллеры, без году неделя… Так и норовят просочиться, чтобы устранить свои же «недоделки»… Словом, когда кто-то начинает задавать вопросы о пациентах, дежурный пост тут же берет его на заметку. Они хотели выяснить, что к чему, но он сразу удрал. На видеопленке изображение размыто, однако его приметы и описание есть. Вполне подходит под вашего знакомого.