Заговор Ван Гога - [38]

Гектор зашелся рыданиями.

– Ты успокойся, – вмешался детектив. – Мы все понимаем.

– И тогда он сказал «хорошо». Что не хочет никому зла. Он просто хочет, чтобы я положил эту сумку на рейс в Амстердам. – Гектор развел руками. – Я сказал ему, что сейчас это невозможно: видеокамеры, собаки, багажный контроль… Он сказал, что он знает, что я умный и что найду способ. И я думал об этом, наверное, тысячу раз… Понимаете, когда работаешь в таком месте, то все равно думаешь об этом, потому что не хочешь, чтобы кто-то это сделал. Но ведь это не значит, что ты сам можешь это сделать. И тогда я подумал, что в сумке наркотики. Он никому не хочет ничего плохого, просто хочет довезти наркотики. А потом я подумал, что нет, это не так. Потому что когда он отпустит Миранду и девочек, то пройдет только час, и я все равно смогу об этом сообщить, и тогда полиция встретит самолет. Поэтому я понял, что это такое. Он хочет, чтобы я положил бомбу в самолет. Тогда я стал объяснять, что очень трудно пронести сумку в погрузочную зону. Очень, очень трудно. Труднее, чем мне проникнуть прямо в самолет. Время сейчас другое. А он сказал, что я начальник смены и что я найду способ. Я сказал, что невозможно. А он сказал, что я должен придумать, как это сделать…

– Получается, – сказал один из фэбээровцев, – он в курсе деталей вашей работы?

– Он пришел в мой дом! – закричал Гектор. – Он убил мою собаку!

Вмешался Марсден:

– Он ничего не говорил, почему хочет взорвать самолет? Что-то из-за политики? Религия?

Гектор нахмурился, потом отрицательно помотал головой.

– Нет, ничего такого он не говорил.

– Вы уверены?

Гектор задумался и пожал плечами.

– Просто рассказывайте, что случилось дальше, – сказал Томас.

– Мы просидели на кухне часа четыре, потом он отправил нас в гостиную и приказал сидеть на диване до рассвета. Я закрыл глаза. Не для того, чтобы спать… Как мог я вообще спать? Закрыл глаза, чтобы молиться: пусть он исчезнет. Пусть окажется всего лишь кошмаром. Но стоило открыть глаза – и вот он перед тобой сидит в кресле. Спина прямая, как у оловянного солдатика. Смотрит и улыбается, будто я глупый ребенок… Он никогда не устает. И мне показалось, что он убьет Миранду и всех моих детей, что бы я для него ни сделал. А потом он посмотрел на часы и сказал, мол, пора. И дал мне свою сумку. И когда я выходил, то посмотрел на Миранду. Она плакала и говорила: «Я тебя прощаю. Я тебе все прощаю».

– Что она имела в виду? – спросил Томас.

Гектор подскочил на стуле.

– Что я больше никогда не увижу ее живой!

Томас кивнул.

– И тогда я подумал, что она, наверное, хочет сказать, чтобы я этого не делал. Но разве это возможно?! Мои дети! У них единственный шанс, если я все сделаю. И еще я подумал, что они никогда не должны об этом узнать, что их будущее было куплено ценой жизни двух или трех сотен человек. А ведь для меня они этого стоят! Мне очень стыдно, но это правда. А потом я приехал в аэропорт и увидел пассажиров в машинах и в такси, и как они целуются и прощаются, и что у них тоже есть дети, матери, братья и отцы. Но я все равно сказал себе, что должен все сделать, потому что я не так силен, чтобы позволить умереть моей Миранде и детям…

– Никто не может вас винить, – сказал Томас. – У меня тоже есть дети, и ради них я готов отправиться в ад.

С остановившимся взглядом Гектор ответил:

– Я уже был в аду. Уже был! Либо убей свою семью, либо десятки других семей. Как мне выбирать?!

Хенсон встретился глазами с Эсфирью. В животе у нее хлюпал расплавленный свинец. Она вдруг поняла, что по какой-то причине Манфред Шток собирался уничтожить весь 747-й. И эта причина связана с ней.

Томас вновь положил руку на плечо Гектору.

– Выбора не было. Тот человек это знал. Одна только мысль о возможности выбрать говорит о том, что ты сильнее многих из нас.

Гектор вскинул голову и посмотрел так, будто презирал детектива за такие слова.

– И что же дальше? Как я понимаю, вы не понесли сумку в зону багажа? – вмешался специальный агент Марсден.

– Нет, не понес, – ответил Гектор. – Я оставил ее в машине. Сначала зашел посмотреть, можно ли это сделать. Как он и говорил. Я ведь начальник смены. Один охранник возле двери был мне знаком, и я подумал, что его можно отвлечь, пока багаж провозят внутрь.

– Если вы знаете о какой-то дырке в системе, такие вещи надо сообщать службе безопасности, – вступил в разговор второй фэбээровец.

– Я подумал, что мог бы засунуть сумку в чей-то чемодан и тогда число грузовых мест не изменится. Но это надо делать уже после выборочной проверки, и к тому же я беспокоился насчет собак.

– Которые могли бы учуять пластид?

– Чего?

– Взрывчатку.

– Ну конечно.

«Грязный приемчик», – подумала Эсфирь. Вопрос был с подвохом, чтобы понять, знал ли Гектор о характере бомбы.

– И потом, – продолжил Гектор, – мне нужно было найти способ, как освободить место в чемодане. Багаж, следующий в Европу, по большей части набит так, что сумку не засунуть, если не вытащить что-нибудь из одежды, обуви и так далее. И со стороны бы показалось, что я занимаюсь воровством.

– Получается, вы оставили сумку в машине, пока не удастся сообразить, что и как делать?