Заговор в золотой преисподней, или Руководство к действию - [117]

После ухода дворцовой охраны и митингующих солдат стало особенно жутко в пустом дворце. Царица спала одна во всем нижнем этаже. Спалось плохо. Беспокойство за мужа достигло своего предела — где он, что с ним? Утром пошла навестить Алексея. И в это время в окно увидела, как на моторе подъехал к дворцу Николай. Без обычной охраны, но в сопровождении вооруженных винтовками солдат. Не помня себя от радости, она бросилась бежать по коридорам к выходу.

Он уже шел навстречу. Не стесняясь столпившихся слуг и солдат, она бросилась к нему в объятия со слезами радости.

Приветливо поздоровавшись с людьми, Император, теперь уже бывший, удалился с Государыней, тоже теперь уже бывшей, в свои покои. Они долго пробыли у себя одни, и никто не решился войти. Выдержанный и бесстрастный на людях, наедине с женой'Николай дал волю чувствам.

Он плакал, как ребенок. И Александра Федоровна утешала его.

— Ничего, Ники. Только бы нас не выслали, оставили в России.

Освободив душу от накипевшего горя и найдя успокоение у жены, Николай отправился гулять в дворцовый сад. За ним украдкой наблюдала в окно Александра.

— Теперь он успокоился, — сказала она Вырубовой и госпоже Дэн, бывшим тут же. — Посмотрите, — она чуть отодвинула штору. И в это время к гуляющим Николаю и преданному князю Долгорукому подошли шестеро вооруженных солдат. К ужасу и стыду женщин, эти солдаты стали толкать под бока бывшего Царя Всея Руси. Кулаками и прикладами. Видя это, Александра залилась слезами. Вырубовой сделалось дурно. Николай, не сопротивляясь, даже не сердясь, повернул и пошел во дворец. Только глянул на хулиганов с упреком.

Чувствительная, любящая без памяти царскую чету Вырубова потеряла сознание. Александра Федоровна хлопотала над ней, приговаривая:

— Ну будь же умницей! Держись. Теперь уже ничем не поможешь. — И чтоб совсем ободрить верную фрейлину, пообещала вечером прийти к ней в гости.

Они пришли после обеда — Николай, Александра и госпожа Дэн. Сели за стол, поговорили о том о сем. Николай был грустен. Какая‑то мысль или чувства точили его сердце. Вдруг он сказал задумчиво:

— Если бы сейчас вся Россия на коленях просили меня вернуться на престол, я бы никогда не согласился. — В нем еще говорила обида на обхождение солдат утром в саду. Но вдруг он улыбнулся и сказал:

— А знаете, когда депутаты отбыли с моим отречением, я сказал своим конвойным казакам: «А теперь вы должны сорвать с меня мои вензеля». И знаете, что они ответили?.. — Он помолчал, этак вопросительно в удивлении подвигал бровями. — Они стали во фрунт и сказали: «Ваше Величество, прикажите их убить». А я им ответил — не стоит. Путь они правят Россией. Только прилет лень и русский народ спросит с них за Царя. (Подчеркнуто мной. — В. Р.) А сейчас я просил бы их об одном — не изгонять меня из России. Пусть я буду жить с моей семьей простым крестьянином, зарабатывающим свой хлеб. Пусть нас пошлют в самый укромный уголок нашей родины, но только оставят в России.

От Вырубовой Их Величества имели обыкновение навещать остальную свиту. И каждый раз Николай и Александра отмечали с грустью, как редеют ряды их сторонников. Оставались верными врачи Боткин и Деревянко, камердинер Чемадуров.

После того как проведают свиту, Их Величества проведовали детей. Теперь некоторые из них болели. Мария Николаевна, Анастасия Николаевна — у обеих воспаление легких.

Радостным криком встречал их обычно Алексей.

На этот раз он что‑то притих там, в своей комнате. Николай и Александра подошли к его двери, и им представилась неприглядная картина: матрос, приставленный к Цесаревичу, — в духе теперешних веяний, сидел, развалясь в кресле и приказывая наследнику подать ему что‑то. Мальчик, перепуганный непривычным тоном, с грустными глазами пошел выполнять его приказание.

Николай побледнел, наблюдая эту картину.

Непостижимо! Такой добрый, такой обходительный был этот матрос. Так щедро осыпал е. го подарками благодарный родитель, и вдруг такое!

Возмущенный до крайности, но не теряя самообладания, Николай ровным голосом постыдил слугу:

— И тебе не стыдно, братец, так вести себя?..

Матрос вскочил и стал во фрунт за спинкой кресла. Глаза его бегали воровато.

— Виноват, Ваше Величество! Непроизвольно — с…

— Ну — ну! — криво усмехнулся Николай.

Весьма яркая иллюстрация характера духа революции. Хамство и неуважение к человеку. Этот дух перекочевал в жизнь из главного иудейского постулата: «Что можно нам по отношению к другим, того нельзя другим по отношению к нам». Этим духом была пропитана потом вся жизнь Советского государства. Правда, под маской декларации о равноправии, братстве и интернационализме. Теперь же и эта маска сброшена — демократам можно все по отношению к недемократам.

Пока Николай и Александра спускались к себе в покои, он желчно хмыкнул раза два. А потом, закуривая папиросу, сказал загадочную фразу:

— Если они пробуждают в них невежество и хамство, то далеко зайдут.

Теперь мы не видим загадки в этой фразе Николая. Действительно «они далеко зашли». Вот как выходить будут, — теперь загадка.

Эту фразу Николая фрейлина Вырубова нашла потом в одной из записок Государыни, которыми они обменивались время от времени. Эту фразу Государя она вспомнила, когда до нее дошла весть о гибели царской семьи в Екатеринбурге.