Заговор в золотой преисподней, или Руководство к действию - [109]

Меры предосторожности оказались не напрасными: великий князь Александр Михайлович требовал в резкой форме отстранения Протопопова, тогда министра внутренних дел, и удаления Ее Величества от управления государством. Это было не ново и, как и следовало ожидать, князь получил полный отказ. После этого взбунтовавшаяся родня пошла в открытую. И вскоре Николай почувствовал их жесткую руку.

В связи с нарастанием беспорядков в Петрограде царь велел Гвардейскому Экипажу выступить с фронта в Царское Село. Как бы на отдых. На самом же деле для усиления охраны. Но тут же последовал иной приказ Главнокомандующего генерала Гурко, заменившего на этом посту больного генерала Алексеева.

Командир Гвардейского Экипажа в недоумении испросил дальнейших указаний царя через дворцового коменданта. Царь вторично приказал ему следовать в Царское Село. Но и на этот раз он был остановлен уже на подступах к Царскому Селу иод предлогом карантина. И только после третьего приказа полк прибыл по назначению.

С той же целью царь приказал и Уланам Его Величества следовать в Царское. Но упорный Гурко и тут вмешался. Под разными предлогами он свел на нет приказ царя.

Началось открытое неповиновение Императору Всея Руси.

А чтоб развязать себе руки окончательно, стародворские мудрецы не без участия хитромудрых придворных советчиков, густо окружавших царскую семью и всеми силами добивавшихся падения Престола, посоветовали торопить царя с отъездом в Ставку. МоЛ, нарастает недовольство в войсках. Чтоб доказать ему это, они делегировали к царю великого князя Михаила Александровича, который сумел убедить Государя, что действительно в армии растет недовольство его отсутствием. Мол, царь живет себе в тишине и комфорте, тогда как они, солдаты, страдают и вшивеют в окопах.

Знали чем пронять мягкое сердце царя. Он засобирался в Ставку. А революционным бузотерам и стародворцам этого и надо было.

Перед самым отъездом Николая II ему доложили, что посол Англии Бьюкенен принимает активное участие в интригах против него. Чуть ли не ежедневно совещается с великими князьями.

Государыня при этом известии побледнела от возмущения. И потребовала от супруга, чтоб он немедленно обратился к правительству Англии об отзыве посла — интригана. И тут мягкосердечный царь проявил слабость характера.

— Я обещаю тебе, Алекс, — плохо иммитируя негодование, сказал он. — Обещаю послать королю Георгу теле грамму с просьбой воспретить послу вмешиваться в наши дела. Но отозвать его! Не слишком ли резко?..

17 февраля утром он отбыл в Ставку.

Уехал с дурным предчувствием на душе. Государыня плакала, прощаясь. От ее слез было еще тяжелее. Он понимал, как трудно ей оставаться одной перед лицом назревающей революции. Да еще с больными детьми. Ко всему — верная фрейлина Анна Вырубова тоже слегла.

Предчувствия не обманули: вскоре в Ставку пришло известие о революции в стране. От этого известия что‑то как бы рухнуло в душе его. Навалилась непреодолимой глыбой страшная апатия.

Тем временем с известием о революции во дворец к императрице пришел великий князь Павел Александрович.

Императрица выслушала его молча, на лице ее не дрогнул ни единый мускул. Казалось, на нее это не произвело никакого впечатления и она осталась безучастной к сообщению. Хотя можно было себе представить, что творилось в гордой, самолюбивой душе Ея Величества, Государыни Всея Руси. Она как бы окаменела внугри.

Поняв, что теперь ничего не поправишь, она покорилась судьбе, и стала еще более собранна и строга. Ни истерики, ни слез на людях; ни звонков министрам, ни обращений в посольства других стран, ни даже упреков пустившимся в бега царедворцам.

Съехали с дворца граф Апраксин, генерал Ресин, ушли флигель — адъютанты, слуги, офицеры охраны. Снялись и охранные полки. Царица прощалась со всеми ласково, без жалоб, а потом уже, когда осталась одна, плакала долго. Толпы солдат неистовствовали у дворца. И если б не Сводный Конвой Его Величества и Гвардейский Экипаж, вызванный накануне с фронта, да не артиллерия, окружившая дворец, солдаты разнесли бы его в щепки.

В одну из самых критических ночей государыня, помолившись, сказала фрейлине Вырубовой:

— Мы с Машей сейчас пойдем к солдатам. Я буду с ними разговаривать не как Государыня, а как обыкновенная сестра милосердия. Ведь есть среди них те, за которыми я ходила в моем лазарете…

И они вышли к солдатам с Великой Княжной Марией Николаевной. Это было опасно, но это возымело на солдат остужающее действие. Наутро они строем и с музыкой пошли в Думу. Правда, увели за собой и всю охрану. Вок руг дворца и внутри него стало пусто. Лишь небольшие кучки солдат бродили по залам, рассматривая царскую утварь и картины. А потом, собравшись в большую группу, потребовали показать им Наследника.

Слуги переполошились, не зная что делать. Государыня спокойно повела солдат в игральную комнату, где находился Цесаревич.

Удостоверившись, что Наследник жив и здоров, они, пристыженные, удалились.

Три дня семья Императора ничего не знала о его судьбе. И вдруг от него телеграмма. Царь просит, чтоб Государыня с детьми приехала к нему. Она засобиралась было. Но больные дети! И она остановила сборы.