Заговор в Уайтчепеле - [52]

– Не знаю, насколько она изменилась. – Было видно, что Эмили тщательно подбирает слова. – Но Джек считает, что она стала гораздо серьезнее. Принц Уэльский тратит огромные суммы денег, по большей части взятых в долг. Он должен всем и, судя по всему, уже не может остановиться. И даже если он понимает, какой причиняет вред, ему нет до этого никакого дела.

– Политический вред? – уточнила Шарлотта.

– В том числе и политический, – ответила ее гостья, понизив голос. – Есть люди, которые считают, что смерть старой королевы станет концом монархии.

Миссис Питт в изумлении воззрилась на сестру.

– В самом деле?

Для нее это стало чрезвычайно неприятной новостью, хотя она и не смогла бы точно сказать почему. Без монархии жизнь лишилась бы некоторой красочности, определенного очарования. Даже если вы никогда не видели графинь и герцогинь, даже если вам не суждено было стать леди и тем более принцессой, в их отсутствие мир стал бы несколько более серым. У нации должны быть свои герои, подлинные или ложные. Аристократы не отличались особым благородством, но если герои, которые займут их место, не обязательно должны выбираться за добродетели или достижения, их можно выбирать за богатство или красоту.

Миссис Питт сознавала, насколько глупы подобные рассуждения. Нужно было думать о возможных переменах, а перемены, порожденные ненавистью, страшили, поскольку они зачастую осуществлялись бездумно, без учета многих важных моментов.

– Так сказал Джек, – добавила Эмили и пристально посмотрела на сестру, забыв про чай. – И больше всего его тревожит то, что могущественные и влиятельные роялисты сделают все, чтобы сохранить существующее положение. – Она закусила губу. – Я потребовала, чтобы он объяснил подробнее, но так ничего от него и не добилась. Он замкнулся в себе, как делает всегда, когда не очень хорошо себя чувствует. Мне даже показалось, что он чего-то боится.

Миссис Рэдли замолчала и опустила глаза, вновь устремив взгляд на свои руки, как будто ей стало стыдно. Вероятно, она жалела, что сказала много лишнего, чего не следовало говорить.

Шарлотта почувствовала, как у нее по спине пробежал холодок. Слишком уж многое вызывало у нее страх. Она хотела знать больше, но давить на Эмили не было смысла. Если б та могла рассказать ей что-то, то обязательно рассказала бы. Это была довольно тягостная мысль, навевавшая ощущение одиночества.

– Никогда не осознаешь истинную ценность того, что имеешь, со всеми сопутствующими проблемами, пока кто-то не начнет угрожать уничтожить это и заменить собственными идеями, – произнесла миссис Питт с грустью в голосе. – Я не возражаю против небольших перемен, но не хочу, чтобы они были радикальными. Перемены ведь могут быть небольшими? Или им непременно нужно разрушить существующий порядок до основания, чтобы создать на его руинах что-то иное?

– Это зависит от людей, – ответила Эмили с едва заметной печальной улыбкой. – Если королева уступит, то нет. Если же она последует примеру Марии-Антуанетты, то тогда вопрос встанет так: либо корона, либо гильотина.

– Неужели Мария-Антуанетта была так глупа?

– Не знаю. Это просто пример. Никто не собирается обезглавить нашу королеву. По крайней мере, я не думаю, что такое может произойти.

– Французы, наверное, тоже поначалу не собирались, – сухо заметила Шарлотта.

– Мы не французы, – резко возразила ее сестра.

– Вспомни Карла Первого, – сказала миссис Питт, представив замечательное полотно Ван Дейка, изображающее этого несчастного человека, хранившего верность своим убеждениям до самого эшафота.

– Это не была революция, – продолжала упорствовать Эмили.

– Разве гражданская война лучше?

– Все это лишь разговоры. Политикам вечно что-то мерещится. Если б не это, было бы что-нибудь другое – Ирландия, налоги, восьмичасовой рабочий день, дренаж… – Миссис Рэдли манерно пожала плечами. – Если перед нами не стоит серьезная проблема, зачем нам нужно искать ее самим?

– Наверное, не нужно… по крайней мере, большинству из нас.

– Этого-то они и боятся.

Эмили поднялась со стула.

– Хочешь сходить с нами в Национальную галерею на выставку?

– Нет, спасибо. Я хочу еще раз навестить миссис Феттерс. Возможно, ты права и все дело в политике.

* * *

Шарлотта приехала на Грейт-Корэм-стрит в начале двенадцатого. Трудно было выбрать более неподходящее для визита время, зато в эту пору она вряд ли столкнулась бы здесь со знакомыми, которым пришлось бы объяснять причину своего присутствия в этом районе.

Джуно была рада видеть ее и не пыталась скрыть это. Ей явно хотелось поговорить с кем-нибудь, чтобы облегчить душу.

– Входите, – сказала она с улыбкой. – Есть новости?

– К сожалению, нет.

Миссис Питт испытывала чувство вины из-за того, что ей не удалось что-либо разузнать. В конце концов, утрата, понесенная этой женщиной, была значительно большей, чем то, что случилось с ней самой.

– Я много размышляла, но так и не смогла до чего-нибудь додуматься. Правда, у меня появились кое-какие идеи, – сказала она.

– Я могу чем-нибудь помочь вам?

– Возможно. – Шарлотта села в предложенное ей кресло, в той же самой очаровательной, уютной комнате, выходящей окнами в сад. Сегодня, по случаю прохладной погоды, дверь была закрыта. – Судя по всему, мистера Феттерса и Джона Эдинетта объединяла мечта о политических реформах.