Заговор - [171]

Нигде подобный фарс более не входил в обычай в последнюю сотню лет, как в германских государствах. Члены гильдий сражались с купцами, крестьяне — с феодалами, ткачи и рудокопы с купцами до тех пор, пока нежданным взрывом не разразились Крестьянские войны, оставив за собой правление диктаторов по землям всей Германии. Вызванный экономическими неурядицами хаос не дал ничего, кроме возврата к власти старых правителей, гнет которых был еще больше прежнего. Естественное истощение оказалось для государства негодным поводырем на новом пути.

Так же, как трудно пользоваться в своих целях чужеземной военной угрозой (а равно трудно вызвать ее своей волей), трудно приходится и с чужеземной блокадой. Если кто позволил бы себе впасть в глупость и поощрять угрозу из-за границы, уповая на возможность поживиться за счет эдакого хаоса, то оказался бы и впрямь худшим из глупцов, ибо стоит лишь блокаде добиться своих целей, как не остается места ни для каких решительных перемен. Слишком часто осажденные обращают изможденные лица с впалыми щеками к своим покорителям, с радостью принимая любое правление, обещающее хлеб. Лишь немногие, ставшие во главе голодавшей черни, могут упорствовать в том, будто все предпочитают смерть покорности. Люди ведь охотнее прислушиваются к своим желудкам, нежели к зову чести и верности. Единственная перемена, какую порождает подобное действие, — это правление завоевателей. Тем же, кто связывает себя с новыми правителями, нелишне осведомиться у истории о судьбе былых предателей.

Нам остается всего лишь один выбор: умышленное небрежение. Вожди не ждут, пока естественный упадок в торговле и коммерции вызовет панику, не следует им вверять свою судьбу и в руки чужеземца либо врага. Вместо этого следует избрать какую-то одну область в мире купли и продажи, которая чревата бурными беспорядками. Не обманывайтесь представлением, будто подобное деяние должно быть из ряда вон выходящим. Тому, кто задумал причинить значительный ущерб, нет нужды ни сжигать все зерно, ни опустошать всю землю. Единственное, что нужно предпринять, — это вызвать одно событие, которое подорвет доверие народа: в одной области, где внезапная перемена вызовет у толпы сомнения в безопасности всего и вся. На протяжении истории подобное чаще случалось по упущению, нежели по сознательному умыслу, однако урок извлекается точно такой же.

Обратимся за примером к Милану. Когда некий герцог прекрасного сего города, убежденный приверженец гвельфов (имя не оглашу, уберегая его память от поношения), дал тайный приказ затопить один из своих кораблей (из опасения, что и друзья и враги прознают про то, что на борту находится его любовница, женщина из гибеллинов), он по упущению вместе с ней пустил на дно огромную партию шерсти и шелка. Действия герцога, возможно, и предотвратили мерзкую тяжбу между двумя противоборствующими группировками, однако, вызвав ярость купцов и суконщиков, он навлек куда более грозную беду, чем если бы позволил кораблю благополучно прибыть в порт. Производители шелка и ткани испугались, что потери, вызванные гибелью партии товара на затонувшем корабле, начисто разорят все их ремесло. Без товаров и без оплаты, судили они, на что еще можно уповать, продолжая дело? Дабы хотя бы частично оградить себя от убытка, они не придумали ничего лучшего, как закрыть в городе едва ли не половину своих лавок. Простой народ, падкий на страх, вообразил, что беда вскоре охватит все остальные области коммерции. Вспыхнувшая в результате паника вынудила князя даровать большие привилегии членам каждой гильдии, опустошив при этому казну и утратив свои позиции среди гибеллинов. И все это — из-за одного кораблика с несколькими тюками шелка и шерсти!

У герцога намерения вызывать такую тревогу не было, однако урок ясен: желающие умышленно причинить подобный ущерб будут в высшей степени вознаграждены, ибо от них зависит, где и когда произойти таким вспышкам, и они способны предугадать, чем ответит на сие народ. Следовательно, Блюститель и Управитель экономической сферы должны определить ту единственную область торговли и коммерции, которая способна вызвать такой же отклик, как и шелко-суконная торговля в Милане. Как демагогу потребно читать в сердцах людских, так и сему Управителю необходимо понимать естественные превратности экономики, используя это знание для овладения одной небольшой областью торговли. И, подобно демагогу, сему Управителю потребуются годы опыта и обучения, дабы прийти к такому решению. Таким образом, если демагог собирает своих последователей, то экономист (вновь слово, мной самим созданное) утверждает себя среди самых влиятельных кругов коммерции. Когда настает нужное время (то есть когда время отвечает потребностям других сфер), окажется не так трудно посеять в государстве экономическую панику.

XII. Путь к общественному хаосу

Но как быть со сферой общественной? Как Управителю посеять панику в ней? Те немногие примеры, кои мне удалось почерпнуть в истории, всецело лежат на стороне судьбы (или Божьей воли) и не имеют ничего общего с замыслами людей. Разумеется, не кто иной, как Всемогущий, ниспосылает мор и чуму на человечество, и сколь бы ни сделались сведущи и мудры люди в болезнях и смерти, вряд ли они когда-нибудь сподобятся творить такие же бедствия. Все же есть более утонченный способ приуготовить общественную основу для нового государства: способ, приводящий к решительной перемене, а значит, вполне уподобляемый некоему хаосу.